– Месяца через два, – ответил Полиект Кириллович. – Как раз когда первая непустая порода пошла. Кстати, догадался-то именно я. Единственный из местных. Я, между прочим, горный техникум в Тюмени окончил, так что о камнях кое-что знал. Да и интересно мне это всегда было. Книжки читал всякие. В общем, словосочетание «спутники алмазов» для меня не пустым звуком было.

– С кем вы поделились своим открытием?

– С дядей Сережей Глебовым. Он же нас всех троих старше был, в отцы годился. Я с его сыном Веней в один класс ходил. Вот ему я как-то и сказал, что, судя по всему, в наших болотах алмазы имеются.

– И вместе с ним вы придумали, как заработать. То есть украсть алмазы, чтобы потом продать.

– Ну да. Когда первые настоящие зерна пошли, я уже понимал, что пары пригоршней хватит, чтобы на всю жизнь себя обеспечить. Петр Иванович, конечно, мужик был очень системный, четкий, въедливый. Он все найденное сразу изымал и в своей палатке в ящики прятал, но я все-таки пару пригоршней за месяц успел в карманах вынести и в надежном месте припрятать. Мы в палатках жили, так я под своим спальником ямку вырыл и в пакетик туда алмазы ссыпал по ночам. Когда два, когда пять.

– Откуда узнали Головин и Мохов?

– Дядя Сережа проболтался. Невтерпеж ему было. Они и пристали ко мне как с ножом к горлу, расскажи, мол, о каких деньгах речь идет.

– И вы рассказали.

– Рассказал. На свою голову. Я и думать не думал, что все так получится.

– И вашим компаньонам пришла в голову гениальная идея забрать не по паре пригоршней, а все? Только для этого нужно было сделать самую малость: дождаться, пока Поливанов снарядит грузовик с камнями, и убить его и шофера.

– Клянусь, я не знал, что так будет. – Полиект Кириллович захрипел, растер руками перехваченное внезапным спазмом горло. – У меня и мысли не было, что кого-то убьют. Я был уверен, что парни так же, как и я, тихо таскают зерна, делая нычку. А потом Петр Иванович сказал, что будет отправлять машину в область, и Мохов с Головиным вызвались быть экспедиторами. Тут я и понял, что они собираются машину угнать. Понимаете, тропку секретную в центр болота только они хорошо знали. Они еще в детстве своем дорожку туда протоптали, все за ягодами бегали. И опорные вешки тоже они прокладывали, так что, кроме них, никто не мог безопасно машины по болоту к выходу провести. Серега за водителя должен был ехать. И я, когда понял, что они задумали сказать, что машина утопла, тоже вызвался с ними. Сказал, что мне мать повидать надо. Никто и не думал даже, что Поливанов сам поедет. Ирочка, детка, да если бы я знал, то никогда бы не согласился. Я ж понимал, что добровольно Петр Иванович участвовать в этом ни за что не будет. А убивать… Да я бы ни за что.

– Итак, в назначенный день машина, груженная ящиками, должна была выехать с болот. И бесследно исчезнуть. Но что-то пошло не так? – Веретьев вел разговор напористо, не давая Полиекту Кирилловичу возможности остановиться.

– Я думаю, что Петр Иванович что-то услышал, – поник на своем стуле их собеседник. – Какой-то разговор между Моховым и Глебовым. В общем, в последний момент он отменил свое распоряжение по поводу того, что дядя Сережа поведет машину, посадил за руль другого парня, не местного. А указывать путь выбрал меня и Головина. Видимо, в нас он не сомневался. В общем, мы пошли вперед грузовика, а Ванька и дядя Сережа остались в лагере. Я тогда был в этом уверен и все гадал, сильно они разозлились или нет.

– А вы?

– А я обрадовался. Поймите, за грузовик с камнями мог и вышак светить, если бы кто-то заподозрил, что не просто так он утонул. Мне моей нычки вполне хватало. Так что я вместе с Димкой Головиным указывал грузовику путь и думал о том, что Бог сам знает, как ему лучше все повернуть, чтобы лишнего греха на слабого человека не вешать.

– Но все опять пошло не по плану? – уточнил Александр.

Ирина слушала затаив дыхание.

– По плану, да только не по поливановскому. – Полиект Кириллович опять горько усмехнулся.

Грудь его в вороте домашней куртки ходила ходуном, словно ему было трудно дышать. Лицо покраснело так сильно, что краснота заливала и мощную шею, по которой двигался огромный кадык, вверх-вниз. Отчего-то Ирина никак не могла отвести от него глаз.

– В общем, когда машина уехала, Ванька и дядя Сережа двинули в обход. Я ж говорю, Ванька тут каждую кочку знал. В общем, в один прекрасный момент, примерно на середине трясины, они перед машиной выскочили. Я удивился страшно. Потому что понимал, что ни за что Поливанова не удастся к преступлению склонить. Говорю им: «Парни, вы чего? Он же сейчас все поймет». А Ванька отвечает: «Недолго ему понимать осталось». Димка Головин затрясся весь. Говорит: «Я на такое не подписывался». Я говорю: «Я тоже», а Ванька Мохов с Глебовым стоят, лыбятся, говорят: «Вы главное не мешайте».

– А дед что же? – дрожащим голосом спросила Ирина.

– Петр Иванович из машины вылез, как сейчас помню, модный такой, в джинсовом костюме. В город же поехал. Сказал, что давно понял, что с парнями что-то не так. Велел не дурить и уступить дорогу. И тут Ванька его в висок и ударил. Кастетом. Он всегда кастет с собой носил, в кармане.

– То есть моего деда убил Иван Мохов? – уточнила Ирина.

– Не убил, оглушил. Водитель, который в машине оставался, закричал, пытался дверь запереть изнутри, но Глебов его быстро достал и тоже вырубил. В общем, смотрю я, стоим мы четверо рядом с грузовиком, груженным ящиками, а рядом два человека в отключке. И что делать теперь, я вообще не понимаю.

– И что же все-таки сделали?

– Мы с Димоном Головиным ничего не делали. Стояли, как дураки, и смотрели, как Мохов и Глебов Петра Ивановича и водилу в болоте топят. Они еще живы были, воздух из легких шел. Буль-буль-буль…

Ирину передернуло.

– А когда закончили они, повернулись к нам и сказали, что у нас теперь два выхода: либо мы сейчас вместе выводим машину из топи, прячем ящики в лесу, а затем возвращаемся и топим грузовик, а потом говорим, что он вместе с грузом и двумя людьми утонул. Либо сейчас останемся здесь же, в болоте, а Мохов с Глебовым и без нас всю операцию провернут.

– И вы согласились? – хмуро спросил Веретьев.

– Жить-то хотелось. Они ж на моих глазах кастетами орудовали, мне в болотной жиже быть похороненным не улыбалось.

– Да и алмазы в ящиках подогревали ваше воображение. Не могли вы в этот момент про них не думать.

– Думал, – признался Куликов. – Понимал я, что вся моя жизнь теперь наперекосяк пойдет. Если расколют нас, так пожизненное вкатают, а то и вовсе расстрел. А не расколют – так хоть компенсация будет за все страхи. Вот о чем я думал. В общем, Глебов за руль сел, Мохов с Головиным вперед пошли дорогу показывать, а я замыкающим оставался.

– И что было дальше?

– А то, что мудрость сработала. Та самая, что, если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. То ли Бог и впрямь решил нас покарать, то ли нечаянно все вышло, но сбились Ванька и Димка с пути. Темнело ж уже. Да и Димка расстроенным был, он с момента убийства даже ни одного слова не произнес. Да и у Ваньки в голове непонятно что бродило. Все-таки не каждый день человека убиваешь. В общем, в трясину их занесло. Сначала один по пояс провалился, потом другой, а следом и машину начало затягивать. Дядя Сережа-то успел выпрыгнуть, и тоже в топь. Я по тропке бегаю, хворостины ломаю, веревку из-за пазухи достал. В общем, дядю Сережу я первым вытянул, а Ваньку и Димку мы уж вместе достали, только пока это все произошло, машина уже под воду ушла. Оно и понятно, груженая она была, тяжелая. Так что, как мы планировали рассказать, так и случилось на самом деле. Место, где грузовик затонул, мы, конечно, запомнили, а сами в деревню поплелись. Выдавать свою версию.