руки, прижимающие меня к стене и лезущие под юбку. Руки всякий раз были разными, а вот лицо всегда было его – моего отца. Я вскакивала с кровати, падала на пол и отжималась до тех пор, пока не валилась на коврик в полнейшем изнеможении. Я пыталась отвлечь себя фильмами, книгами – ничего не помогало. Я пристрастилась к снотворным, но в какой-то момент поняла, что такая зависимость вот-вот превратится в патологическую, а это значит, что я не смогу работать. Нет, терять профессию не хотелось, и я прошла двухнедельный курс детоксикации. Помогло – но только от лекарственной зависимости. Очистить память не мог никакой детокс. Один из институтских приятелей, с кем я общалась в интернете, предложил курс гипноза, но от этой идеи я отказалась сразу же, поняв, что наговорю в процессе такого, о чем потом буду жалеть. Нет, я должна была справиться сама.

Тем временем отец серьезно заболел – об этом рассказала Кику. Она страшно злилась на Аниту, которая отмахивалась от ее предложений заставить отца уехать лечиться в Москву или хотя бы пройти полный курс обследования. Сама же Кику уговорить его не смогла – как многие мужчины, напуганный до смерти перспективой мучительного угасания, отец решил все по-своему и покончил с собой. Утром Кику нашла его в гараже висящим в ременной петле. Не могу себе представить, что она испытала, пройдя через подобное второй раз. Сперва мне было очень жаль ее, но потом это чувство сменилось каким-то отвратительным по сути, но верным по содержанию чувством – справедливость восстановилась, теперь отца нет и у нее.

Я не пришла на его похороны, не могла заставить себя сделать это. Кику, ставшая вдруг богатой наследницей, по-прежнему приходила ко мне и даже одолжила денег, когда я решила открыть свой частный кабинет. Говорят, что в психологи и психотерапевты идут люди, неспособные самостоятельно разобраться с собственными тараканами в голове – ну это точно про меня. Я так самозабвенно копалась в себе, подводя под это научную базу, что совершенно отрешилась от окружающего мира. Мама к этому времени уже умерла. Меня же не интересовали ни отношения, ни встречи, ни что-то еще. Правда, я тоже в какой-то момент унаследовала кое-что от тети Люды и, выгодно продав старинную икону и восемь золотых монет царской чеканки, а также ее квартирку и нашу с мамой, смогла купить себе неплохую двушку в новом доме и даже съездить в Испанию. А потом дела в частном кабинете пошли в гору, и финансово я стала чувствовать себя неплохо, да и запросов особых у меня не было. Мои «тараканы» бодро маршировали в голове, заставляя придерживаться идеального порядка, педантично вести дела и поддерживать всюду идеальную чистоту. Для мужчины в моей жизни места просто не оставалось.

Кику жила как канарейка, которую никогда не запирают в клетку – летает где хочет, щебечет песенки и ни о чем вообще не беспокоится. Она завела огромную оранжерею, покупала редкие сорта цветов, наняла садовника. Выглядеть она стала еще более странно, чем в подростковом возрасте, – наносила этот ужасный макияж «под гейшу», одевалась в старинные кимоно, в своей половине дома переделала все на манер японских жилищ, завела раздвижные ширмы, футоны на полу вместо кроватей, низкие столики, возле которых можно сидеть только на коленях… Я почти перестала бывать в их доме, но Кику появлялась сама – в офисе, в моей квартире, совершенно не заботясь о том, рада ли я ее видеть. А мне она с каждым разом все больше напоминала отца – и внешне, и манерой говорить, и все чаще во мне поднималась обида за то, что у нее папа был – пусть даже такой, как наш, а у меня – нет. И она для него была дочерью, которую он любил и баловал, оставил ей кучу денег, дорогущую коллекцию и половину прекрасного дома, а меня он отверг еще до того, как я вообще родилась. И единственное, что он попытался сделать, так это залезть ко мне под юбку… мерзость. Воспоминания о том вечере становились острее всякий раз, когда я видела Кику, и мне больших трудов стоило потом вытеснить их из головы.

Кику все доставалось просто и без усилий, и это с каждым днем злило меня все сильнее. Я вынуждена часами разбираться в чужих проблемах, иметь дело с психически нездоровыми людьми, чтобы заработать себе на какие-то свои «хотелки», а Кику достаточно просто пойти в банк и снять со счета необходимую сумму. Она легко тратит бешеные деньги, выписывая со всего света чахлые кустики, чтобы потом разгуливать по оранжерее и любоваться цветущими хризантемами, а я бьюсь с сумасшедшей бабой, которой в видениях является покойный муж. Все это заставляло моих «тараканов» хаотично бегать, а не маршировать, и от этого беспорядка в голове мне становилось все хуже.

Кику, словно нарочно, продолжала порхать по жизни, заводила мимолетные романы, которые обрывала ровно в тот момент, когда ее партнер начинал настаивать на чем-то серьезном, а у меня с мужчинами не складывалось. Не скажу, что я не пользовалась вниманием, вовсе нет, но… я не могла преодолеть в себе тот ужас, который испытала, когда отец пытался поцеловать меня. Не помогали ни сеансы самовнушения, ни работа над собой – в каждом мужчине я видела отца. А уж если у него была при этом семья и дочь… Как назло, мной интересовались в основном женатые, желающие завести необременительную связь на стороне. И в какой-то момент количество таких желающих превысило то, что я могла стерпеть.

Я зарегистрировалась на сайте знакомств, использовав имя Кику и ее старенький смартфон, который она оставила мне, купив более современную модель. Почтовый ящик завела тоже на ее имя – не хотела светить собственное. Надеялась, что там все пойдет иначе… Но куда там! Вот уж где открылись бездны…

С каждым письмом во мне росло раздражение. Таких, как мой отец, оказалось великое множество – «да, не скрою, я женат, но с супругой уже нет никаких отношений, живу только ради ребенка, бла-бла-бла». Как будто им всем раздали образец, и теперь это больше напоминало рассылку, чем общение. Никто не хотел серьезных отношений, все рассчитывали на необременительные постельные удовольствия – и все. Я долго не соглашалась на встречи, но в конце концов одному из этих мужчин удалось уговорить меня. Его звали Максим Колыванов, мы долго переписывались, и он показался мне вполне адекватным на фоне остальных. Кстати, и единственным, кто не говорил о семье – похоже, женат не