ухмыльнулся, Вито в смущении опустила глаза: в обрядовой речи барашком и ярочкой называют жениха и невесту. Этих двух животных духам нового дома предлагают на выкуп голов новых жильцов-новобрачных: этих, дескать, возьмите, если хотите, а тех не троньте. До сих пор от намеков на их со Свеном супружеское единение она чувствовала больше смущения, но теперь сильнее была радость. День ото дня все ближе тот день, когда у них начнется общая жизнь.

– Жена просила, чтобы кто-то из вас ее навестил, – сказал старшим братьям Велерад.

Свен все еще не мог привыкнуть к тому, как тот вырос: из отрока младший брат окончательно превратился в мужчину почти того же роста, что он сам, и спокойная, дружелюбная улыбка его утратила юношеский задор и стала улыбкой уверенного в себе мужчины. Если они с Годо за два с половиной походных лета сделались жилистыми и поджарыми, то Велерад на домашних хлебах даже несколько раздобрел и приобрел основательность, тоже скрадывающую разницу между ними.

– Я хотела к ней сходить! – Вито глянула на Радонегу, дескать, можно?

– Как она нынче? – озабоченно спросила Радонега.

– На здоровье не жалуется, только задумчива. Она просила вас. – Велерад кивнул Свену и Годо.

– Иди ты, – насмешливо предложил Годо. – У тебя с бабами ловчее выходит.

Свен хмыкнул и отвернулся: в обращении с собственной супругой он себя ловким не считал. Только-только что-то начало получаться. Он покосился на Вито: она смотрела на него тем взглядом, полным радостного ожидания, который он полюбил в ней еще три года назад. Ловко, неловко – глядишь, и правда что-то сладится…

Шагая вслед за младшим братом в предградье, где тот первым из троих поселился на собственном дворе, Свен вспоминал ту зиму. Казалось, прошло сто лет – так далеко в прошлое она ушла, заслоненная двумя годами войны и путешествий. Но теперь он мог только радоваться, что принял вызов судьбы и увел Илетай из Арки-варежа, не побоялся многодневного пути через заснеженные чужие леса, преследования ее родни. Благодаря этому браку Мерямаа выставила войско, и оно очень пригодилось в походе – особенно на обратном пути.

Илетай ждала гостей, сидя на лежанке в тепло натопленной избе. Ей совсем скоро предстояло родить, большой живот мешал шевелиться, и она лишь понемногу хлопотала по дому, оставив присмотр над всеми работами во дворе на ключницу. За три года хозяйство молодой пары разрослось: у них было уже три коровы, три лошади, десяток свиней, целое стадо овец и коз, а домашней птицы несчетно, – когда Свен и Велерад шли по двору, куры так и разбегались из-под ног. Дымили оконца поварни, где-то там сбивали масло и мололи зерно на каменных жерновах, в ожидании, когда хозяйка поставит тесто. Девок, баб и отроков с разными горшками и кринками по двору сновало, как Свену показалось, целый десяток.

Новая изба украсилась после возвращения дружины: Годо и Свен не пожалели подарков для младшего брата, и Талай передал с ними кое-что из своей добычи для сестры. На полках появились две серебряные кружечки, блюдо с дном в виде широких лепестков и всадником в середине. Велераду братья подарили шелковый кафтан и красные сапоги, но тот, хоть и был благодарен, кажется, не жалел, что сам не ходил за море. Войдя, он сразу подобрал с пола и взял на руки младенца – девочку, которую по отцу назвали Велерадой, но пока она была просто Веляся и ползала по расстеленной медвежьей шкуре в одной рубашонке.

– Веляся! – Вито потянулась поцеловать ее. – А я тебе новую рубашечку принесла!

Она вынула из-под шубы свернутую маленькую сорочку, одну из тех, что шьют для младенцев из сношенных сорочек взрослых.

– Спасибо! – улыбнулась Илетай. – Побудь пока с ней. Будь жив, деверь.

Свен подошел и вежливо поцеловал ее в щеку. Ко времени свадьбы он знал Илетай лучше, чем ее жених, но через три года, к тому же ожидающая ребенка, она стала казаться такой же незнакомой, как и все прочие.

Вито взяла девочку и отошла с ней к ларю, где были разбросаны деревянные и тряпичные игрушки. Велерад, умелец резать по дереву, уже наготовил для дочки всяких зверюшек и птичек. Свен проводил Вито глазами – ему смутно приятно было видеть ее с чадом на руках, пусть пока и не своим. Это зрелище напоминало о том, ради чего он вез ее из-за моря и терпел насмешки Годо и косые взгляды прочих. Почти настало то время, о котором он думал тогда, – Вито уже взрослая дева, расцветшее дерево, способное приносить плоды.

Свен сел на лавку сбоку от Илетай, спросил о здоровье.

– Спасибо, что пришел. – Хозяйка была чем-то смущена и обеспокоена, ее руки теребили концы пояса. – Я…

Толмач уже не требовался: Илетай свободно говорила на русском языке и неплохо на славянском, а Свен за время похода много общался с мерен, состоявшими в его войске, и теперь, если потребуется, мог вполне сносно объясниться по-меренски.

– Мне снилась моя мать, – сказала Илетай, и Свен взглянул на нее, оторвав взгляд от Вито с ребенком в углу.

Мать Илетай, аву Кастан, он очень хорошо помнил. Дружбы между ними не сложилось, и в родство они вступили против воли Тойсаровой жены. Едва ли та явилась в сон с доброй вестью…

– Три ночи снилась, одна за другой. Она ничего не сказала, но я… Я подумала, что мне стоит погадать. Как она меня научила. – Илетай приподняла конец своего пояса. – Боги сказали мне, что случилось какое-то несчастье с моими родными. Вы были в Мерямаа недавно. Ты знаешь? Вы не сказали мне… о каком-то новом горе? Может, мой отец…

Свен покосился на Велерада, тот слегка развел руками. Ему они сказали, но вся семья сходилась на том, что Илетай не следует знать, пока не миновали роды. Однако теперь, когда она спрашивала прямо, Свен не решался солгать. Лжец из него был неловкий, да и ава Кастан, раз уж пожелала, найдет способ с того света открыть дочери правду.

– Ты помнишь, как тогда было, – добавила Илетай. – Моя мать гадала, будет ли сыновьям мере счастье в этом походе. И боги уверенно сказали ей «нет». Но я хотела… выйти за Велкея. – По привычке первых времен их знакомства Илетай иногда называла мужа тем именем, которое сама же дала ему из своего родного языка. – И я тоже спросила богов, принесет ли тот поход удачу мере. Я очень хотела получить другой ответ, более добрый. Если бы боги и мне обещали беду, не знаю… решилась бы я или нет.

Свен вздохнул.