занимался – казалось, вот так и вплывут они через темную воду на тот свет и сами не заметят, а огонек смолья в собственной руке казался искрой дедовой души, указывающей путь. Про искры-души он знал от бабки, она часто про них рассказывала. Брат, тогда уже лет одиннадцати или двенадцати, ждал с острогой наготове, когда лучина осветит темную тушу спящего на мелководье налима. Заметив рыбу, свободной рукой делал отцу знак остановиться, тихо опускал острогу в воду, наводил на рыбу и только потом ловко пронзал добычу зубьями, наваливался, чтобы покрепче пригвоздить ко дну язя или щуку. Бывало, набирали столько, что утром едва волокли домой плетенный из корней короб. А впереди и позади в тихом речном заливе сияли во мраке искры света – многие лучили рыбу по ночам, чуть не вся их весь под названием Кривца. Тешатка смотрел на это, и думалось ему про искры-души бесчисленных дедов и чуров, что ждут на том свете или готовятся народиться вновь…

И так же реяли искры над высокими купальскими кострами дома над рекой Великой, в те несколько лет до похода, когда ему уже можно было гулять там до утра…

Одно воспоминание тянуло другое, мысли скакали от хазар к Купалям, от Купалий к налимам – вытащить бы завтра побольше… Но вдруг в зарослях раздался шорох, и Тешата аж подпрыгнул от неожиданности. Тут же выбранил себя: замечтался, недоносок! А сейчас эти бесы как нагрянут во всей силе! Мигом вскинул лук, наложил стрелу с широким наконечником-срезнем и стал вглядываться в темноту позади огорожи.

Шорох раздался ближе. Треск веток… Топот шагов! Тешата свистнул. Тут же с двух сторон подбежали Радша и Стоян, немолодой оружник из Нежигостевой чади. Ничего не спрашивая, прислушались и тоже разобрали топот в зарослях.

– Бей! – шепотом велел Стоян.

Все трое разом пустили стрелы на звук. Опустив лук, Тешата мигом схватил прислоненную к огороже сулицу и метнул туда же.

– Поло́х! – вопили во весь голос Радша и Стоян.

Сквозь крик и шум собственных действий Тешата уже не мог расслышать что-то в лесу, но держал щит наготове: вот-вот из темноты полетят стрелы. Сначала на ближнем краю стана, потом и дальше поднялся шум. К ним бежали свои, псковичи, на ходу надевая шлемы, громыхая щитами. Мигом выстроились перед огорожей, выставили копья и топоры, в заднем ряду наложили стрелы.

– Где? Что? – К дозорным подбежал сам воевода Вершила.

– Там! – Последней сулицей Тешата показал в темноту. – Шаги слышал, ветки трещали.

– Я крик слышал! – доложил Радша. – Как мы стрельнули, да он стал сулицы метать, там завопили и треск еще сильнее пошел.

– Стреляли по вам?

– Да нет… вроде нет, да, Тешатка?

Псковичи ждали. Позади раздавались голоса: старшие воеводы-русы прислали узнать, что случилось. Но ничего не происходило, из зарослей никто не показывался и даже не стрелял.

– Видать, отпугнули! – Вершила подошел к хмурому спросонья Годо. – Видно, мало их там, думали нахрапом прорваться, а наткнулись на огорожу да подстрелили мои удальцы у них кой-кого, вот и подались назад.

Вскоре Вершила отправил людей обратно спать, а там пришел черед Тешаты сменяться. К тому времени на восточном краю неба уже розовело и на досып времени оставалось совсем мало.

Однако на заре, когда звук рога поднял дружину и отроки пошли на малых лодьях выбирать сети, Тешату растолкал Радша.

– Пошли посмотрим!

– Чего? – пробурчал Тешата, пытаясь разлепить глаза; он бы предпочел досмотреть сон.

– Вражин посмотрим! Пока все не встали еще. Пойдем глянем – может, мы с тобой вчера подстрелили кого, тогда что на нем – наше будет!

Только тут Тешата вспомнил о ночном сражении и живо подскочил на своей жесткой подстилке. Верно! Они же ночью оборону держали и отогнали напасть! Да и сулицы надо подобрать. Стрелу-то едва ли в зарослях найдешь, куда ни попала…

Подхватив оставшуюся, третью свою сулицу, взъерошенный Тешата побежал за Радшей. Над рекой плыл туман, кто-то уже выбивал огонь, приготовив кучку щепы, кое-кто уже полез купаться.

Проделать в огороже дыру было бы затруднительно с любой стороны, и оба парня, закатав порты, обошли ее по воде. Оставленный с внутренней стороны Гостята подавал голос, чтобы они не потеряли место, против которого искать. Пробираясь сквозь кусты, пристально оглядывали землю и ветки.

– Есть! – Радша вдруг припал к земле. – Кровь!

Тешата кинулся к нему. Точно – на мелкой траве темнело небольшое кровавое пятно.

– Вон еще!

Рядом из куста торчало древко сулицы, и Тешата радостно его ухватил. Надо поискать и вторую, но пятна крови шли цепочкой, и он не хотел отстать от Радши. Будто два пса, носами в землю, они лезли сквозь кусты, оцарапались, спугнули гада, наткнулись на ежа, чуть не вляпались в кабанье дерьмо…

– Их! – выдохнул шедший первым Радша.

Тешата выскочил из-за его спины. Под березой на земле что-то темнело. Мертвое тело! Первым бросилось в глаза такое знакомое оперенье собственной стрелы, и только потом до ума дошло, что он видит подсвинка – полуторагодовалого лесного кабана.

– Хрясни тя лютый! – первым брякнул Радша. – Так это мы заместо хазарина вепря подстрелили!

– Дурень ты! – хмыкнул Тешата. – Вепренок десять раз лучше хазарина – того ведь есть не станешь…

Когда они, привязав кабанчика за ноги к жерди, вернулись к стану, там уже шло веселье: в двух шагах от первого пятна крови, куда они не успели посмотреть, нашли двухмесячного поросенка, еще сохранившего полоски на боках, сулицей прибитого к стволу толстой березы. Тешату встретили восторженным ревом: хлопали по плечу, хвалили за великанский бросок. Он лишь ухмылялся, не сознаваясь, что силу и точность обрел с перепугу. Ну и потому, что дядька Нежигость их каждый день заставлял сулицы метать, когда выдавалось время, чтобы не маялись бездельем.

Свежему мясу плесковская дружина была очень рада, а остальные завидовали. При свете утра разглядели множество кабаньих следов на тропке, в роще, на берегу. Видно, здесь пролегали кабаньи тропы, по каким ходили еще деды и прадеды, и кабаны, наткнувшись на огорожу, не оробели и пошли на приступ, тем более что в стане было тихо и дозорные, даже услышав их, поначалу не подняли шума.

Происшествие изрядно повеселило все войско, а за Тешатой утвердилось прозвище Два Кабана. Но это, строго говоря, было единственное веселое событие на долгом пути, где почти каждый день случались схватки более опасные и кровь проливалась людская…

* * *

– Нынче барашка с ярочкой в новую избу поведем! – с довольным видом объявила за завтраком Радонега и подмигнула по очереди Свену и Вито.

Свен