– Попытайся, – согласилась Улитаравнодушно. – Звони мне хоть с отрезанной трубки таксофона. Если мнезахочется с тобой поговорить – я сниму.

– А номер? – не понял Грошиков.

– Какой тут может быть номер? Набирай любой. Главное –четко продумай, что новое ты собираешься сказать.

Слегка озадаченный, Грошиков ушел, придерживая в карманешприц и думая про себя, что вскоре он сочтется с этой вздорной девицей.

«Конечно, любовный многоугольник – фигура устойчивая, датолько больно уж этот тип противный. Или, может, негодяй Эссиорх сделал менясторонницей более простых геометрических решений?» – думала тем временем Улита.

Проводив Грошикова, ведьма повернулась к двери спиной и,присев рядом на корточки, задумалась. Как никогда раньше, она ощущалавнутреннюю сосущую пустоту и одиночество.

* * *

Дверь скрипнула. В щель просунулся хрящеватый белый нос.Улита скосила на него глаза. Нос был совсем рядом и озадаченно вертелся, ее,Улиту, пока не обнаруживая.

Улита решила, что это снова Грошиков, заявившийся, чтобысказать последнее «прощай». Это был уже перебор. Капля никотина убивает одну лошадь,две обезьяны, двадцать два голубя или семь кроликов. Больше убивает толькосюсюканье.

Стащив с ноги туфлю, Улита прицелилась для броска и застылав позе австралийского аборигена, который с бумерангом в руке в страстномнетерпении поджидает птицу. Когда дверь открылась, Улита с победоносным воплемметнула туфлю.

В приемную вошла Ната.

– Опа! Прошу прощения! Акела не промахнулся. Он не втого пальнул! – сказала Улита виновато.

Ната, едва заметившая, что над ее головой что-то пронеслось,равнодушно оглянулась и посмотрела на туфлю.

– И так все фигово. Коростой покрылась, чешусь вся, атут еще ботинки летают! – сказала она.

Улита заинтересовалась:

– Коростой, говоришь? А ну-ка, встань к свету!

Ната послушно передвинулась ближе к окну. Улита внимательнооглядела ее. Красная, с трещинами корка начиналась от подбородка и охватывалавсю левую щеку, до глаза. Улита хмыкнула. Даже протянула палец, чтобы потрогатькоросту, но раздумала и палец убрала.

– Это все из того пятнышка выросло? – спросилаведьма с любопытством.

– Да. Пробовала всякие мази из аптеки – не помогает.

– Ну что тебе сказать, душа моя? Мази и не помогут.Сглазили тебя, душечка, – сказала Улита.

– Кто сглазил? – напряглась Вихрова.

Улита надула щеки и обвела взглядом стены.

– Кто-то сглазил. Мир не без добрых людей. Ты все ещевлюбляешь в себя всех подряд?

Ната уставилась в пол.

– Ну вот тебе и ответ. Кто-то из них и сглазил.

– Но кто?

Улита фыркнула.

– А я откуда знаю, родная моя? Это мог быть сглаз, окотором человек даже и не подозревает. Скажем, чья-то бабулька была ведьмойуровня эдак повыше среднего, которой немного не повезло в личной жизни. Покаона потрошила кошек, закапывала в муравьиную кучу живых лягушек и гадала накофейной гуще, любимый муж умчался на крыльях любви, оставив в шкафу носки, ана столе записку: «Надюша, не могу простить тебе пригоревшей яичницы! Не люблю,не целую. Твой Потап».

– Чушь! – мрачно сказала Вихрова.

– Ну чушь и чушь! Это я так, навскидочку бредю двенадцатымкалибром. Записка это так, от фонаря. Потап мог, по идее, быть и неграмотным.Ведьма очень расстроилась и наложила на всех прямых потомков своего мужазаклятие, что всякая девушка, которая попытается вскружить им голову забавыради, не имея в поле зрения дверей загса, покроется коростой. Да будет моеслово верное, на острове Буяне, в море-океане, тра-ля-ля-ля. Потом пошла и,злорадно ухмыляясь, утопилась в пруду, чтобы сглаз было невозможно снять.Оплатила сглаз ценой души. Скромный такой тариф сотового оператора. Смешно?

Ната даже не попыталась улыбнуться.

– Ты серьезно? – спросила она.

Улита заверила ее, что версия, конечно, рабочая, но вполневозможная. В любом случае, пока Ната не найдет того, от кого пришел к нейсглаз, от коросты избавиться не удастся. Более того, короста постепенно покроетвсе тело Наты.

– А как я его найду? – спросила Ната, с надеждойглядя на ведьму.

– Вот уж не знаю, – небрежно уронила Улита. –Видно, придется всех подряд перебирать. Сколько ты в день в себя в среднемвлюбляешь? Человек двадцать?

Ната потупилась. Это было еще очень заниженное число. Правдуона не решилась бы озвучить даже сейчас.

– В общем, считай сама! Первое пятно обычно появляетсядней через пять после встречи с тем, на ком сглаз. Ну пусть через десять. Вот иищи всех этих людей.

– Как я их теперь найду? – спросила Натаиспуганно.

Улита похлопала Вихрову по плечу.

– А вот это я уже без понятия… Придумай что-нибудь! И,кстати, умоляю: не пользуйся моим полотенцем! Оно, конечно, змеи яда не боятся,но лучше не рисковать!

Он всегда находил в себе отклик на то, что теперь сталиназывать «Природой», искренний, почти благоговейный отклик, хотя так и неразучился называть закат – закатом, а вид – видом, как бы глубоко они его неволновали.

Джон Голсуорси. Сага о Форсайтах

Когда говорят «свалился на голову», обычно подразумевают,что некто нагрянул внезапно и без приглашения. Однако в данном случаеподразумевать ничего не пришлось. Эссиорх свалился на голову Дафне вбуквальнейшем смысле слова. Дафна едва успела скатиться с дивана и спастись.Следом за Эссиорхом на тот же диван обрушился Корнелий.

Катапультированный негодующими пружинами, связной Эдемасидел на полу и глупо улыбался.

– Прошу прощения! – сказал Корнелий. Ту же фразу,только пятью секундами раньше, произнес и Эссиорх.

Даф простила и его, хотя прощать приходилось уже мелкимоптом. На всякий случай она поинтересовалась, не свалится ли с потолка ещекто-нибудь. Эссиорх такой возможности не исключил.

– Правда, телепортировали мы только вдвоем, –сказал он.

– Что, промахнулись? – сочувственно спросил Меф.

Корнелий замотал головой.