Предпринять она ничего не успела. Из кабинета Арея, ковыряяв зубах карандашом, вышел… Грошиков. Увидев ведьму, он слегка смутился, нототчас приветливо заулыбался и помахал Улите рукой.

– Что ты тут делаешь? – прошипела Улита.

Она решила, что на нее надвигается шиза. Увидеть вканцелярии Грошикова она ожидала в последнюю очередь.

– Как что? Тебя жду. Брожу тут от скуки! Миленько так!Работать можно! – жизнерадостно одобрил Грошиков.

Улита недоверчиво уставилась на него. Ей казалось: онасходит с ума. Простой смертный на Большой Дмитровке, 13, без приглашения и вотсутствие хозяев! Проще допустить, что у нее в мозгах произошло короткоезамыкание, чем поверить, что это правда. А пятое измерение? Что оно, прямо такего и пропустило?

– Как ты сюда попал? – недоверчиво разглядываяего, спросила Улита.

– Как-как? Не через трубу же. Уборщица открыла, –небрежно пояснил Грошиков.

– Уборщица? – с недоумением переспросила Улита,впервые узнавшая, что в штате русского отдела мрака есть уборщица.

– Ну да! Маленькая такая, сморщенная, с рюкзачком.

– С рюкзачком? – быстро переспросила Улита.

– Угум-с. На грустную бомжиху похожа! Я ей объяснил,что я твой жених. Заявление, мол, подали. Приходите на свадьбу, бабуся! Ты непротив?

Улита только и смогла, что покрутить пальцем у виска. Чтобыпригласить Мамзелькину на свадьбу – нужно быть контуженым.

– Да ладно тебе, не злись! А что я мог еще сказать?Бабкам надо доступно все объяснять, на пальцах, в доступной их пониманиюформе, – принялся оправдываться Грошиков. – Ну и кадры у вас, междунами…

Улита изумленно икнула.

– Она сама тебе сказала, что она уборщица?

Грошиков нетерпеливо поморщился. С его точки зрения, темасебя исчерпала. Преуспевшим людям не принято замечать уборщиц. И уж, во всякомслучае, рассказывать о них подробнее, чем в двух предложениях.

– Сам догадался. А кем еще может быть старуха срюкзачком? Финансовым директором? Главным акционером? Кстати, а она что, швабрус собой носит? Стыдно, девушка, стыдно! Особняк арендуете, чай, не за десятькопеек, а на швабру денег не наскребли.

Улита молчала, разглядывая его. Ей мнилось: она впервыевидит такого абсолютного, без малейших посторонних примесей болвана. Грошиков судовольствием откинулся в кресле. В его груди кипела нерассказанная история.

– Вообрази! Прихожу я где-то час назад. Вижу: стройка.Ну, думаю: ремонтируются люди, это хорошо, позитивно. Есть процесс – естьдинамика! Подлезаю под леса. Смотрю: у дверей юноши крутятся. Тощенькие такие,улыбчивые, человек пять. Окружили меня, за руки трогают. «Вот, говорят, пришлисдать деловую отчетность, а закрыто среди рабочего дня. Непорядок!» Ну поболталс ними…

– О гуру рассказал? – не выдержала Улита.

– И о гуру. Хорошие ребята оказались. Прониклись.Обещали прийти. Очень им, по-моему, понравилась идея взаимного духовного роста.И я тоже понравился.

В последнем Улита не усомнилась. Суккубы – ребята влюбчивые.

– А как ты вообще узнал, где меня искать? –спросила она.

– Да так, разные существуют источники… Знать, гдеработают все красивые девушки города, – первейшая обязанность настоящегомужчины! – мартовским котом промяукал Грошиков.

Улита фыркнула. Грошиков понемногу начинал ее развлекать.Прытко! Завербовать в секту пятерых суккубов! Арея это развеселит.

– В общем, те ребятишки покрутились, телефончиками сомной обменялись – слиняли. Остался я один. Нет уж, думаю, дудки! Не отступлю.Быть не может, чтобы внутри никого не было. Хоть сторожа! Барабаню я в дверь,минут десять барабаню – тишина!.. Ну а дальше уже рассказывал: открываетстаруха. Впустила меня, поговорили. Сел я за стол, жду тебя. А старуха всеходит и ходит. Глаза мозолит, в кабинет ныряет, булькает там чем-то. Небось,коньяк у шефа твоего отливает. В общем, она меня достала, и я ее отправил.

– Куда?

– Да никуда. «Идите, мамуля, домой, а я тут своюневесту подожду».

– А она?

– Что она? Соглашается. Глазки закатила, всмотрелась вменя внимательно. «Ну до скорой встречи!» – говорит. Прям такая роковая вся, яумиляюсь!

Улита подумала, что на месте Грошикова она бы умиляться неспешила.

«Деревенский пастушок» бродил по приемной, все разглядывая идо всего дотрагиваясь. Беспокойными ручками он напомнил Улите Ромасюсика.Только тот больше смахивал на хлопотливого попугайчика, здесь же зверек былявно покрупнее. По меньшей мере, ласка или лиса, хотя и не без ослиных ушей.

– Странная у вас контора! Мрачновато, бестолково,грязно! – попенял Грошиков, ковыряя ногтем пятно черного воска на столеУлиты.

– Так взял бы тряпку и потрудился. Помогстарушке! – предложила ведьма.

Однако назойливого желания трудиться Грошиков не проявил.

– Чем, ты говоришь, вы занимаетесь? Оптовой продажейбельевых прищепок? А где тут бельевые прищепки, где образцы?

– Да вон! – сказала Улита, щелкая пальцами.

Грошиков недоверчиво оглянулся и увидел.

– Ого! Живописно! А почему прищепки торчат в белье? Имокрое все? – спросил он озадаченно.

– Дизайнерская находка, – пояснила Улита, котораяполторы секунды назад нашарила веревку с прищепками в Тульской области ипротащила ее по воздуху сквозь туман и грозовые облака.

– А вообще символично! – одобрил Грошиков, созерцаярастянутую мужскую майку, на которую потемневшие от времени прищепки населигусто, как раки на тухлое мясо. – Художественно так! Простые, можносказать, люди являются потребителями вашего товара, и вы это всестороннеподчеркиваете. А прайс посмотреть можно?

– Что? Тоже прищепками хочешь заняться?

– Да нет, просто из любопытства.

– Прайс только тем, кто уже оплатил товар. Дляотсечения болтливых, назойливых и нежелательных клиентов, – отрезалаУлита.

Грошиков засмеялся, и вновь незримо затряслись медяки вкопилочке. Неожиданно смех прервался. На глаза «пастушку» попалась стоящаябоком деревянная колода, в которой глубоко торчал топор.

– А это для тех, кто забыл купить прищепки? Теперь японимаю, почему у вас так хорошо идут дела! – Довольный своим чувствомюмора, Грошиков попытался выдернуть топор.