Мэг покачала головой:

– Нет, не знаешь! Иногда ты так смотришь на меня… В такие минуты мне кажется, что ты видишь маму.

Это было настолько близко к истине, что Майк не пытался отрицать.

– Временами мне кажется, Мэг, что твои эмоции перехлестывают через край.

Она пожала плечами:

– Тебе вполне может так казаться. Но есть огромная разница между эмоциональным человеком, который кричит и рыдает, и тем, кто просто берет револьвер и убивает себя и других.

Майк подумал, что называть истерики сестры проявлением «повышенной эмоциональности» – это слишком мягко выразиться. Но ему не хотелось спорить. Он встал и направился к раковине.

– Я устал. Поеду домой, – сказал он, выплескивая остатки кофе в сливное отверстие.

– Постарайся уснуть, – забеспокоилась сестра.

Майк взял с кухонного стола ключи от машины. Мэг встала и обняла его на прощание.

– Спасибо, что приехал и все рассказал.

Но кое-что он от нее утаил. Даже не заикнулся о том, что занимался сексом с Мэдди. И уж тем более не сказал о том, что влюбился в нее.

– Скажи Трэвису, что завтра утром я заеду и повезу его порыбачить.

– Он будет в восторге. – Мэг проводила брата до двери. – В последнее время ты был так занят на работе, что вам, мальчики, не удавалось провести время вместе.

Да, он был занят. В основном – обхаживая Мэдди Дюпре. Нет, Мэдди Джонс!

– Прими душ! – крикнула Мэг вдогонку брату, когда он шел к грузовику. – У тебя ужасно помятый вид!

«Это очень точное выражение», – подумал Майк. И действительно, его выкинули как грязную тряпку. Он забрался в грузовик и десятью минутами позже уже стоял в своей спальне, недоумевая: как вышло, что его жизнь превратилась в ад?

Стягивая рубашку, он уловил запах Мэдди. Вчера вечером она благоухала кокосом и лаймом, а утром ему впервые за время их знакомства не захотелось уткнуться лицом в ее шею. Нет, ему хотелось свернуть ей шею!

Майк бросил рубашку в корзину для стирки в чулане и снял ботинки. Стоя накануне в кухне Мэдди и выслушивая ее признание, он чувствовал себя как боксер, пропустивший удар в висок. Но этой девице, кажется, все было мало. Она еще притащила фото своей матери, что добило его окончательно. Оставалось только лечь на ринге и дожидаться финального отсчета.

Да, он свалял дурака, впервые в жизни всерьез воспринял отношения с женщиной. Настолько всерьез, что это чувство разъедало его грудь как кислота. Только она оказалась не той, за которую он ее принимал. Это оказалась… Мэдди Джонс, дочь последней подружки отца. И не важно, что она не видела в нем Лока и ничем не напоминала свою мать! Не важно даже то, что она ему лгала. Все это не имело особого значения. Главное – он знал теперь, кто она на самом деле. Почти всю жизнь он отчаянно пытался освободиться от власти прошлого – выходит, лишь для того, чтобы влюбиться в женщину, которая по уши в этом дерьме!

Майк вошел в ванную и пустил воду в душе. Очевидно, в нем куда больше от отца, чем он полагал. Это его и подвело. Почти с самого начала он знал: есть в этой Мэдди нечто особенное. Нечто такое, что действовало на него как магнит. Но он не знал, что именно его к ней влекло и лишь теперь понял: это было то же самое безоглядное влечение, которое его отец, должно быть, испытывал к ее матери. Да, то же самое наваждение, заставлявшее мечтать о Мэдди и улыбаться, когда она улыбалась, смеяться, когда она смеялась. Вероятно, такой же душевный бальзам снисходил и на его отца, когда тот был с ее матерью. Теперь как будто пелена спала с его глаз, и он отчетливо увидел ситуацию, в которой оказался.

Майк шагнул под душ, и теплая вода окатила его с головы до ног. Если его отец собирался оставить семью ради Элис Джонс, значит, он действительно влюбился в ту женщину. Теперь и ему, Майку, стало это понятно. Ведь он полюбил Мэдди Джонс, хотя очень не хотел это признавать. И вспомнилось, как Мэдди открыла ему дверь вчера вечером. Тогда она стояла перед ним с котенком на руках, и в его сердце словно зажглось жаркое солнце. В тот момент он кое-что понял. Понял, что испытывает мужчина, который любит женщину. Понял это каждой клеточкой своего тела. А потом он отнес Мэдди в постель и понял, что значит заниматься с женщиной не сексом, а любовью! Это было потрясающее открытие.

Увы, потом она… словно вырвала сердце из его груди.

Майк откинул назад голову и закрыл глаза. В своей жизни он видел и делал немало такого, о чем впоследствии жалел. Испытывал душераздирающую боль, когда видел смерть солдат-сослуживцев. Но это не шло ни в какое сравнение с той болью, которую принесла ему любовь к Мэдди.

Оставалось только одно – то, что он в душе сказал ей перед уходом. Да, именно это он и сделает. Забудет Мэдди Джонс.

Мэг открыла входную дверь и взглянула в спокойные голубые глаза Стива Касла. Она успела принять душ, и он приехал как раз в тот момент, когда она закончила сушить волосы.

– Я не знала, кому еще могу позвонить, – сказала она, смутившись.

– Я рад, что вы позвонили мне.

Стив шагнул через порог и пошел следом за Мэг на кухню. На нем были синие джинсы и футболка с изображением рога изобилия и надписью на груди: «Все ненавидят вегетарианцев». За чашкой свежесваренного кофе Мэг поведала Стиву о том, что услышала от Майка.

– Скоро весь город узнает, и я ума не приложу, что мне делать.

Стив обхватил чашку своей громадной ручищей и поднес к губам.

– Похоже, вам ничего другого и не остается, кроме как держать голову повыше, – сказал он, отхлебнув кофе.

– Как я смогу? – В последний раз, когда она говорила со Стивом о Мэдди Дюпре-Джонс, он дал очень дельный совет, и ей тогда стало легче. – Ведь все в городе станут болтать про то, что сделала моя мать, да обсуждать романы моего отца.

– Да, вероятно. Но это не ваша вина.

Мэг встала и пошла к кофейнику.

– Я знаю. Но люди же все равно не оставят меня в покое. – Она взяла кофейник и снова наполнила чашки – налила Стиву и себе.

– Верно. Не оставят. Но вы просто говорите себе: «Я не сделала ничего дурного».

Мэг вернула кофейник на место и со вздохом проговорила:

– Я-то могу сказать это себе. Но легче мне не станет.

Стив поднялся из-за стола.

– Станет, если вы в это поверите.

– Вы не понимаете… Это ведь так унизительно.

– О-о, я прошел через унижение. Когда я вернулся из Ирака, моя жена была беременна, и все знали, что ребенок не мой. – Стив подошел к Мэг; его хромота была едва заметна. – Мне пришлось пережить не только потерю ноги и жены. Пришлось пережить и то, что она изменила мне с моим армейским другом.

– О господи… Мне очень жаль, Стив.

– Не стоит сожалеть. На некоторое время моя жизнь превратилась в ад, но сейчас все наладилось. Иногда приходится попробовать на вкус дерьмо, чтобы понять, что такое сахар.