* * *

В ночь на 28 сентября по своим дозорам и пикетам выходили казачьи сотни и егеря. Несколько раз уже за последние дни отгоняли они от песчаного берега баркасы турок, но те все продолжали настырно кружить, проводя разведку.

Седьмое отделение четвертой роты несло караульную службу ближе к оконечности косы. Егеря, разбившись по парам, тихонько переговаривались и слушали ночь. Морские волны после небольшого волнения с легким шумом накатывались на берег.

– Тихо-то как, хорошо! – проговорил еле слышно Федот. – Октябрь месяц на носу, вона Покров уже совсем рядом, а тут теплынь такая стоит. У нас уже в зипунах, поди, ходят, скоро капустку на зиму солить будут.

– Тихо ты, капустка, – чуть слышно прошептал Мухин. – Кажись, скрип какой-то только что вот был, – и кивнул в сторону моря.

– Да не-ет, показалось тебе, – отмахнулся друг. – Я ничего не слыхал. Волны только гальку катают на бережку, вот она и шуршит.

– Ну, не знаю! – пожал плечами Тихон. – Можа, и вправду показалось, ближе к концу караула всегда ведь бывает так. Ухо и глаз устают все примечать. Вот с того-то и мерещится.

Егеря замолчали, думая каждый о своем.

– Федотка, чегой-то у меня на душе маетно, пойдем до дядек прогуляемся? – предложил Мухин.

– Ага, а ежели капрал заметит? Попадет ведь за то, что мы пост оставили. – Товарищ почесал под каской затылок и махнул рукой. – А, ладно, пошли. Если что, так скажем ему, дескать, спросить мы ходили, не слыхали ли наши соседи подозрительного чего-нить. Все-таки они-то ведь опытные егеря, не то что вот мы.

До соседней пары ветеранов было шагов сто по узкому берегу. Песок глушил их шаги, и они первые услышали впереди себя какую-то возню.

Тихон среагировал мгновенно: сдернув с плеча прусскую фузею, он щелкнул курком, и в ночи оглушительно бахнул выстрел.

– А-а-а! – раздался пронзительный крик, загорланили на чужом языке, и в ответ ударило несколько выстрелов. Пули просвистели рядом, и егеря бухнулись на песок. «Бам!» – ударила фузея Федота.

– Ах, чтоб тебя! – выругался Тихон и, подпалив фитиль гренады, бросил ее в сторону подбегающих турок. «Бабах!» – свистнули осколки, и на песок упали две фигуры. Остальные развернулись и бросились в сторону темнеющего у берегового среза пятна. Двое тащили туда же кого-то брыкающегося.

– Ура-а! – заорал что есть сил Тихон и бросился вдогонку. В левой руке у него была фузея, а правая в это время нащупала в кобуре пистоль. Егерь упал на песок на оба колена и, вытянув вперед руку, выжал пальцем спусковую скобу. Бах! Глухо хлопнул пистоль, один из носильщиков споткнулся и упал. Второй не стал испытывать судьбу, бросил свою ношу и припустил к темнеющему пятну бегом.

– Баркас, это баркас, Федотка, бей! – крикнул Мухин, работая шомполом. Пуля пошла по стволу вниз. А рядом раздался выстрел друга. Добежавший уже было до лодки турок повис на ее борту.

Раза по два еще успели выстрелить товарищи, пока посудина совсем не скрылась в ночном море.

– Кто стрелял?! Что тут у вас?! – к солдатам с криком подбежали трое егерей во главе с капралом.

– Турки, Герасим Матвеевич, – кивнул в сторону моря Федот. – На баркасе сюда приплыли. Тишка их первый заприметил и с ходу одного уложил. Ну а потом у нас уже цельный бой был.

Егеря рассыпались по берегу, осматривая его. Скоро сюда же подбежали еще несколько караулов, и с дежурным плутонгом прибыл ротный командир.

– Ваше благородие, караул из рядовых Мухина и Кириллова приняли бой с разведкой турок, – докладывал капрал. – На берегу обнаружено четыре неприятельских трупа и еще двоих раненых. Ну, и наших тоже двое, один Елисей, вусмерть зарезанный, а второй Филимон, слегка приглушенный.

– Та-ак, раненых турок перевязать и срочно к командиру батальона, – распорядился поручик. – Эти, что ли, здесь бой приняли? – кивнул он на стоящих рядом молодых егерей.

– Так точно, ваше благородие, они самые, из моего отделения егеря, умелые, – солидно и с гордостью проговорил капрал.

– Молодцы! – похвалил их офицер. – Теперь-то уж точно себе хвост на каску заслужили. Благодарю вас за проявленную доблесть, братцы!

– Служу России и матушке императрице! – слаженно рявкнула егерская пара.

* * *

– По тем сведеньям, которые стали нам известны от перебежчиков греков и от захваченных сегодняшней ночью турок, их десантная операция начинается завтра с бомбардировки нашей крепости и прилегающего к ней берега судами османской эскадры, – рассказывал собравшимся в главной цитадели старшим офицерам Суворов. – У турок в Очакове сейчас находится три 60-пушечных линейных корабля, четыре 34-пушечных, четыре бомбардирских судна, четырнадцать канонерских лодок, вооруженных двумя крупными пушками, и еще двадцать три транспортных судна. Всего же на османских кораблях более четырех сотен орудий. Десант предполагается высадить в двух местах. Основной из шести тысяч выйдет на оконечности косы, а вот вспомогательный – в глубине лимана у деревни Биенка, что стоит в пятнадцати верстах от нас. Задача вспомогательного – это перерезать дорогу, оттянуть на себя наши силы и не допустить подхода подмоги к самой крепости. Поэтому я принял решение опередить турок и подвести резервы в Кинбурн заранее.

Ну а с основным десантом тут и так все понятно: высадившись, они постараются вытянуть нас из крепости на себя, нанесут нам огневое поражение корабельными орудиями и потом возьмут саму крепость штурмом.

К сожалению, наш флот прикрыть Кинбурн от турок не сможет. Контр-адмирал Мордвинов при недавней встрече поведал мне о том, что его корабли к баталии еще пока не готовы. Они не укомплектованы полностью людьми и вооружением. Так что будем обходиться здесь своими силами. В помощь нам будет выделена только лишь одна галера «Десна», капитан которой только недавно проявил себя как весьма отважный и искусный боец. Но сами понимаете: что он может один сделать против всей османской эскадры?

1 октября с рассветом к Кинбурнской крепости подошли три линейных корабля, четыре фрегата, четыре бомбардирских корабля и четырнадцать канонерок. Началась артиллерийская дуэль.

В девять часов утра неприятельский отряд в количестве пяти сотен человек высадился возле деревни Биенки и перерезал дорогу к крепости со стороны Херсона. Примечательно то, что этот десант состоял в основном из бывших запорожцев, некоторое количество которых перешло на службу к туркам после упразднения Екатериной II Запорожской сечи. Выдвинувшийся заранее к месту высадки отряд из батальона Муромского пехотного полка и эскадрона донских казаков под командованием генерал-майора фон Река легко сбил неприятеля с позиций. Две сотни запорожцев были убиты или взяты в плен, а остальные ушли на баркасах в сторону Очакова.

Пока происходило отражение десанта «султанских запорожцев», транспортные суда турок начали высадку своих главных сил на оконечности косы. Это был большой и хорошо вооружённый отряд численностью около шести тысяч человек. В его состав входило два алая султанской гвардии – янычар, тысяча привезенных с Балкан албанцев и плюс отборные части из Очаковского гарнизона. Командовал всей операцией по захвату Кил-буруна янычарский ага Сербен-Гешти-Эиб. Ему активно помогали восемь участвовавших в десанте французских советников-офицеров. Высаживающиеся на оконечности косы турки сразу же построили эстакад из вбитых в песок свай. Это сооружение предназначалось для защиты кораблей от артиллерийского огня и для наведения временного причала. Сотня за сотней выходили турецкие воины на берег, неся на себе оружие, боевые припасы и множество пустых мешков. Под командой французских военных инженеров безо всякого промедления на косе началось сооружение ложементов, которые представляли собой неглубокие окопы с насыпкой валов брустверов и установкой на них набитых песком мешков. Всего было устроено пятнадцать таких перекопов-ложементов, возводимых поперек косы. И с каждым новым позиции неприятеля все более приближались к крепости.