– Шестьсот, пятьсот, четыреста, – отсчитывал расстояние до передних всадников Гусев.

– Залпо-ом огонь! – скомандовал Егоров, и четыре с лишним сотни стволов ударили по наступающему противнику. Кавалерия турок, потеряв несколько десятков всадников, откатилась обратно, но потом опять пошла вперед.

– Похоже, они нас отвлекают, – бросил сквозь зубы командир батальона. – Сейчас покрутятся и потом опять назад отскочат. Выждут, когда те в балке к нам в тыл зайдут, и вместе с ними навалятся со всех сторон.

Сто егерей первой роты и пятерка пионеров во главе с Мальцевым Афанасием готовились ко встрече. Неподалеку на холме их товарищи уже вовсю сражались, а тут у них было пока что тихо.

– Внимание! – выкрикнул капитан-поручик. – Похоже, братцы, идет неприятель. Без команды никому не стрелять! Пионеры работают по своему усмотрению.

Впереди раздался топот, и, набирая скорость по выровненному дну балки, из-за поворота вылетела плотная масса конницы.

– Рота, огонь! – крикнул командир, и сотня пуль выбила всю голову колонны. Не имея здесь возможности в маневре, турки остервенело рвались вперед.

«Огонь!» – новый залп и новые жертвы. «Огонь!» Выталкиваемые вперед всадники уже совершенно четко видели тех, кто их сейчас убивал. Вот они, эти стрелки в зеленых мундирах, всего в двух десятках шагов распределились они в шеренгах по дну и по бокам балки. Один рывок – и можно рубить их головы саблей, вкладывая в удар всю свою ненависть и страх.

«Бам! Бам! Бам!» – направленные фугасы ударили в упор, словно бы орудия ближней картечью. Пять фугасов, и в каждом из них сотни мелких свинцовых шариков и металлических обрезков. Они, грамотно установленные на склонах, словно бы гигантской косой прошлись по всей колонне, сверху вниз выбивая все перед собой. Только дюжину обезумевших от ужаса передовых всадников добил самый последний ружейный залп. Все те, кто уцелел в этой мясорубке и смог развернуть своих коней, неслись теперь прочь, растаптывая в кровавую кашу поверженных.

Третья атака конницы на сам холм оборвалась с этими залпами. Турецкий военачальник, поняв, что его замысел не удался, приказал играть отход. Били барабаны и ревели трубы. Под их звуки конница османов резко развернулась и ушла в степь.

– Ну, все, кажись, отбились, – пробормотал Тихон, смахивая пот с чумазого, покрытого копотью лица. – Теперяча опять все почистить надобно, вона как затравочное отверстие нагаром забило, – показал он открытый ружейный замок другу. – Хороша прусская фузея, однако же капризней нашей будет в уходе. Чуток не доглядишь ее – и без огня вовсе останешься.

– Ну дык обратно возьми свою, тульскую! – посоветовал Федот. – Чего ты с энтой теперь будешь мучиться?

– Да не-е, их высокоблагородие же сами ее повелели мне взять, – покачал тот головой. – Как-никак, а на спор она у немчуры добыта. Так-то ружжо это точное, прямой бой у нее подальше нашего. Конечно, вот ствол маненько длинноват, ну да и ладно, и это терпимо. А как на него штык наденешь, так и совсем тогда хорошо.

– Да и правда, коли уж сам приноровился, так чего же от хорошего ружжа-то отказываться? – согласился Федот. – Все равно ведь, Тишка, ты скоро в отборные стрелки перейдешь. А там уже настоящий штуцер во владение получишь. Во-о как дуло-то блястит! Чистое, гладенькое, загляденье! – довольно пробормотал егерь, поглядев в только что надраенный им ствол.

– Заканчиваем тут с оружием! – крикнул пробегавший мимо капрал. – Сейчас еще рогожу и мешки поднесут, насыпайте в них землю да песок и укладывайте перед собой. Чтобы хоть по грудь у вас защита была. Капитон, Лука, а ну бегом к реке, там интенданта нашего найдете, фузейных патронов у него спросите для отделения. У Нестора Фомича там должен быть запас ружейных.

Всюду на большой возвышенности подле реки царила сейчас суета, слышался какой-то стук, позвякивание лопат и кирок. Доносилась перебранка, тюканье топора и команды унтеров. Батальон, воспользовавшись долгой паузой, спешно укреплял свои позиции. Ближе к вечеру с юго-западной стороны, пыля по Очаковскому тракту, показалась длинная колонна пехоты.

– Ну, вот, теперь-то посерьезнее бой будет, – рассматривая в трубу неприятеля, проговорил Егоров. – Так, Матвей, беги к капитану-поручику Хлебникову, скажешь ему: пусть он для прикрытия нашего левого фланга оставляет у балки одну полуроту, а со всеми остальными сюда быстрее идет. Командирам всех уровней обойти свои подразделения, убедиться лично, что у солдат в достатке боевого припаса. У кого еще убыль не восполнена, пускай быстрее его пополняют. Потом в бою не до того будет, чтобы патроны крутить и пули отливать. Пока около алая к нам подошло, – на глаз прикидывал количество неприятеля Алексей. – Но это, я думаю, только лишь начало. А вот до полной темноты еще часа четыре осталось, – и он хмуро взглянул на небо.

«Алла! Алла!» Турецкая пехота, построившись тремя правильными прямоугольниками, под воинственный клич и грохот барабанов медленно приближалась к холму. За ней и на флангах следовала уже весьма потрепанная кавалерия.

– Ты погляди, как мы умеем браво шагать! – Лешка, разглядывая боевые порядки наступающего неприятеля, одобрительно хмыкнул. – Чувствуется рука западных друзей-партнеров. Хорошо выдрессировали своих союзников.

– Внимание, штуцерники начинают вести стрельбу по своему прицелу, фузейщики ждут особой команды!

«Бам, бам, бам!» – семь хлестких выстрелов из итальянских, «Куртовых» штуцеров и дальнобойной турецкой винтовки ударили на расстояние в восемь сотен шагов. Забрав свои первые жертвы, их нарезные стволы замолчали. Пошла долгая перезарядка.

– Шестьсот пятьдесят, шестьсот, пятьсот пятьдесят, – привычно отсчитывал расстояние до приближающейся цели начальник штаба батальона. Хлопнул один, за ним второй, третий штуцер, на отсчете в «пятьсот шагов до цели» по туркам били уже плотно все винтовальные стволы. Там, впереди, валились на сухую траву фигурки из наступающих колонн. Три раза уже выпадало из мертвых рук знамя алая, но турки поднимали его вверх и упрямо шли вперед.

– …Четыреста, триста пятьдесят, триста! – слышался отсчет капитана Гусева.

– Фузейным огонь!

Три сотни стволов ухнули раскатистым, громовым залпом, сбив разом целую сотню тел. В этом и есть психологический эффект от такой стрельбы, чтобы посеять у противника страх неминуемой смерти. Когда разом вокруг тебя умирает столько товарищей и ты знаешь, что в следующий раз пуля вряд ли пройдет мимо, нужно иметь большое мужество, чтобы продолжать идти вперед.

Огонь! Огонь! Огонь! Не достигнув отметки в две сотни шагов до временных укреплений егерей, передние шеренги турок заметались, и потом, развернувшись, они бросились прочь. Колонны неприятеля смешались и покатились назад.

– Огонь по готовности!

Вслед отступающим, подстегивая их и выбивая крайних, все били и били ружья и штуцера.

– Прекратить стрельбу! – скомандовал Егоров. – Всем оглядеться и осмотреть свое оружие!