Скажу больше – боевика Чура вспомнил даже главарь пролетарской революции. При этом, как говорил Седой, ему даже свои способности к воздействию применять не пришлось. Так – чистая психология. Пару раз, в разговоре с Ильичём о прошлых свершениях, он упомянул мое имя. А дальше вождь уже самостоятельно Чура в пример на собраниях ставил, как лично знакомого старого подпольщика, заслуженного и проверенного товарища, который сейчас творит чудеса на фронте.

Поэтому я очень сильно сомневаюсь, что кто-то, после слов Владимира Ильича и Ивана Николаевича, захочет копать, пытаясь прояснить мои детские и юношеские годы. В этом просто не будет смысла. Ну, разве что будущие биографы начнут стараться…

С другой стороны, интригующих идиотов всегда хватало, и обязательно найдутся те, кто решит палочкой потыкать Чура, подозревая его невесть в чем. Проявляющих, так сказать, «пролетарскую бдительность». Ну да ничего. Как найдутся, так и потеряются.

Но это все дела далекого будущего, а сейчас, хлопнув по плечу застывшего в ожидании ответа Лапина, сказал:

– Ладно, не напрягайся. Я тебя понял и против народа не пойду. Так что хрен с ним – Сварогов так Сварогов! В конце концов, это же не Синежопов или Задрыгайло? Короче – сойдет!

Рейд начался еще затемно. А часам к семи утра уже встретились в условленной точке с буденновцами. Забрав у них часть техники и людей, передали весь гужевой транспорт, определили, куда двигаться остальной кавалерии, после чего рванули дальше.

Головной мотоциклетный дозор (у меня было уже три мотоцикла с умеющими рулить байкерами), вооруженный пулеметами и одетый в немецкую форму, катил впереди. Остальная колонна, держа положенные интервалы, резво двигалась следом. И резво, это значит реально резво. Скорость держали около тридцати километров час. А если вспомнить, что даже в двадцать первом веке армейские колонны движутся где-то сорок-шестьдесят в час (в зависимости от состояния дороги), то сейчас это просто ого-го! Угу, учитывая, что даже на бричках и тачанках для преодоления ста километров нам бы требовалось около трех дней. Ну, если все бросить и сильно постараться, то, загнав лошадок вусмерть, можно управиться и за полтора. Но после этого еще день надо отходить.

В общем, сейчас мы просто летели, двигаясь приблизительно параллельно железке, отойдя от нее километров на двадцать. Ведь в этом районе батальон уже крепко пошалил, а я все никак не мог сломить вбитые правила, относительно ухода рейдовой группы при проведении противником контрдиверсионных мероприятий. И ротных своих тоже накручивал, поясняя, что сейчас немец расслаблен и несколько инертен в мышлении. Но если найдется у него умный командир, то нам станет солоно. При этом поясняя, что бы я сам делал для поимки вражеского подразделения у себя в тылу.

Мои парни, слушая варианты способов их обнаружения, задержания и уничтожения, делали круглые глаза да локтем крестились, чтобы у фрицев не появился тип, подобный зловредному Чуру. При этом я конечно же рассказывал и способы противодействия врагу. Иногда даже чуть забегая вперед. Вот, например, с теми же рациями. Пояснил, что сейчас противник, поймав нужную волну, просто слышит писк нашей морзянки. Но уже в самом ближайшем будущем сделать передвижной пеленгатор и с трех точек засечь место выхода в эфир – это как два пальца об асфальт. Именно поэтому необходимо, чтобы связисты в рейде для передачи сообщения отходили как можно дальше.

Тут грузовик, в кабине которого я довольно удобно устроился, подпрыгнул на кочке, и я, поправляя лежащий на коленях автомат, огляделся. Все та же степь, с холмами и редкими купами деревьев. Иногда появлялись деревеньки с хуторами. Но что-то более-менее крупное мы объезжали, а остальные населенные пункты проскакивали без остановки.

Потерев надавленную противопыльными очками переносицу, я в конце концов сдвинул их на лоб и, просто прикрыв глаза, опять устроился поудобнее. При этом мысль вильнула в сторону, и почему-то вспомнились неоднократно читанные слова про то, что весь опыт Гражданской войны моментально обнулился двадцать второго июня сорок первого. Тогда я в это не особо вдавался, зато сейчас отлично понимал, почему так произошло.

Ну правильно – ведь как сейчас действуют? Исключительно вдоль железных дорог. Пехота (во всяком случае, пехота Красной Армии) двигается в основном пешедралом. Ну или на телегах. Конница при этом чувствует себя королевой. Она вполне может совершить «невиданный» по скорости маневр, километров на тридцать в сторону. Авиация используется пока исключительно как разведка. Связь с войсками осуществляется посыльными делегатами связи. Что такое танки, тут практически не ведают. Броневики это да. Отличная вещь, сильно нужная в хозяйстве. Правда, несколько замороченная в плане обслуживания. То ли дело – лошадка. Ее покормил, напоил и, если что – ветеринар обиходил. А в броневике какие-то моторы, шестеренки, смазки и горючее. Но вещь все равно хорошая, поэтому лихим краскомам приходилось терпеть.

Про мины, находящиеся в зачаточном состоянии, я уже говорил раньше. Что у нас еще остается? Ну, артиллерия. Тут мнения у всех сходились. Она активнейшим образом применялась во время Гражданской. И именно поэтому к началу Великой Отечественной войны артиллерия у нас была довольно неплохая. А вот все остальное… Нет, энтузиастами делались просто шикарные вещи. Те же «тридцатьчетверки» взять. Но основная масса красных командиров (тех, что прошли Гражданскую) и тех, кого они потом обучали, просто толком не понимала, как надо всем этим пользоваться. Да и вообще, на фига это нужно? Вот та же радиосвязь – сплошные шипы и хрипы. То ли дело посыльный – прибежал да принес понятное донесение. А технике все команды можно отдавать флажками и не заморачиваться. Все это можно подыто жить одним словом – ретроградство[33].

Поэтому мы и хапнули в начале Отечественной по самые гланды. И лишь в процессе войны, учась на своих ошибках, переломили ситуацию. Ну а я своих гавриков сразу учу мыслить гораздо масштабней. Нет сейчас у противника штурмовиков? Так завтра появятся. И наш «ганшип» вам в пример. Нет у фрицев нормальных мин? Завтра точно будут. Посмотрите в горящие глаза Пташкина и подумайте, что враг ведь вовсе не глупее нашего сапера. Телефонно-телеграфная связь в войсках это в ближайшем будущем не новинка, а почти устаревшее изобретение. Видели, чего можно добиться, пользуясь рациями у себя, у соседа и на технике? Вот к этому и надо стремиться!

И так по десяткам и сотням позиций готовил ребят к будущим войнам. Ведь лет через двадцать те, кто останется в армии, минимум полками командовать станут. И мне хочется, чтобы они командовали хорошо…

В этот момент водитель вдруг удивленно крякнул:

– Эвона! Никак разведка наша сюда пылит?

Открыв глаза, я натянул на них «консервы» и тоже увидел быстро скрывшегося за соседним холмом мотоциклиста. Действительно, наши катят. Интересно – зачем? К этому моменту мы проехали уже километров семьдесят, постепенно забирая все ближе к железной дороге. И теперь вдруг появились разведчики с сообщением.