— Что это за кассета?

— Твой фильм… Там где ты…

— Откуда он у тебя?

— А что мы на другой планете живём?

Вика взяла его за руку. У него от этого прикосновения мурашки побежали по всему телу.

— Пойдём ко мне, — сказала Вика, — поможешь мне яблоки собрать.

Валерка поднял голову, посмотрел на неё и улыбнулся.

— Какая же ты красивая…

— Это значит «да»? Пойдём.

Он шёл следом, любуясь тем как её босые пятки едва касались бетонных ступенек. Валерка знал о Вике всё, в самых мельчайших деталях, хотя у них ни разу ничего не было, разве что тот последний поцелуй. Он вспомнил вкус её губ, её запах, и где-то внутри, непонятно в каком месте, вдруг что-то сжалось и стало так приятно, что захотелось схватить её на руки и нести, нести, нести… Но яд копившийся годами, не позволил этого сделать, он растекался по всему телу, нейтрализуя очаги вновь вспыхнувшей любви. Именно в такие минуты Валерка не понимал, зачем он вообще затеял эти поиски, ведь все точки давно поставлены, выводы сделаны, а вчерашнее действо вообще залило чёрной краской нетронутые островки, в которых ещё теплилась надежда на возрождение прежних чувств.

Они уселись за стол, в центре которого Вика поставила стеклянную чашу, наполненную яблоками, которые они вместе собрали в подъезде. Пауза затянулась, и чтобы разрядить атмосферу, Вика спросила:

— Как там наши поживают? Как Рита?

— Ну да, откуда же тебе знать… — начал Валерка. — На следующий день поле твоего отъезда она пропала.

— Как пропала?

— Обыкновенно… Как люди пропадают. Нигде не нашили. Вот уже сколько лет прошло, а о ней ни слуху ни духу. Вот ты пропала, но весточку всё равно умудрилась передать, — он постучал пальцем по кассете.

— Это я не специально, — грустно улыбнулась Вика.

— А не попадись мне тогда эта кассета… — Валерка замялся, подбирая слова.

— Ты бы так и не узнал чем я тут занимаюсь. Да?

— Ну и это тоже.

— Неужели только этого хватило?

— Нет, конечно. Это была только зацепка. По титрам узнали название студии, что находится она в Венгрии, а дальше… А дальше настоящий детектив. А вот ты знаешь, кто стал последним звеном в моём расследовании?

— Кто?

— Павел Андреевич… Твой отец.

— А он каким боком в этой истории? Он же уехал давно.

— Нет не уехал. До сих пор прячется здесь, боится что арестуют.

— Лучше бы арестовали, — вздохнула Вика.

— Если бы не он… Помнишь журнал, в котором были опубликованы твои фотографии?

— Помню, конечно. По морде им от отца получила. Из-за него он меня и выгнал из дома.

— Представляешь, он сохранил его, а там телефон и адрес студии был.

— А как тебе мои первые фотографии? — спросила Вика, уводя разговор от неприятной ей темы про отца.

— Почему же первые? А как же та, которую ты прислала мне в армию? Вот из-за неё шухер был. Меня чуть в штрафбат не сослали. Отец твой спас.

— Как, опять он?

— Он был моим командиром.

— Вот это месиво! — удивилась Вика. — И ты ни в одном письме не написал, что служишь с моим отцом.

— Откуда же я знал. Ну, Тимофеев. Мало ли Тимофеевых, — Валерка обратил внимание на свои трясущиеся руки. — У тебя есть что-нибудь выпить? А то что-то меня колбасит как мальчишку.

Они выпили по рюмочке, закусили бутербродами, которые Вика тут же соорудила из всего, что было в холодильнике, и он рассказал ей все подробности своего приключения, как искал, как следил, и как, в конце концов выследил.

— Я тысячи раз проговаривал сценарии нашей встречи, придумывал вопросы, которые буду задавать тебе, заготавливал всякие умные фразочки, много чего я хотел тебе сказать, особенно после увиденного вчера, а когда дверь открылась, то мой язык онемел, а мозг отключился.

— Но блядью то ты меня все-таки обозвал, — перебила его Вика.

— Прости, но другой на моём месте тебя вообще убил бы.

— Хорошо, что на твоём месте оказался ты… И прощения должна просить я, и у тебя, и у отца, и матери своей, у всех. Я не знаю, что со мной случилось. Это как наваждение какое-то, оно всю жизнь преследовало меня. Я постоянно искала наслаждения, и в сексе его было больше всего. Понимаю, что я блядь, понимаю, что живу в грехе, но ничего с собой поделать не могу. Иногда мне это нравится, иногда хочется от этого сдохнуть, но просыпаюсь утром, смотрю вокруг, а потом вспоминаю ту нищету, в которой раньше жила, и думаю, а может и правильно всё, может нет ничего в этом плохого. Бог дал мне красоту и чувственность, так почему же этим не пользоваться. Лет через десять никому не нужна буду, но смогу спокойно жить на те средства, которые накопила торгуя своим телом. Может тогда займусь чем-то полезным. Книгу напишу, может быть…

Валерка смотрел на неё восторженными глазами, смотрел точно так же как и в те вечера, когда студентами собирались в общаге, пили вино, болтали, а потом… А потом она уходила трахаться с кем-то, а он уходил один…

— Помнишь мой вопрос, после которого ты сбежал, сказав, что не хочешь меня трахать, потому что сильно любишь меня? — неожиданно спросила Вика.

— Помню.

— И что бы ты сделал, если бы я сейчас повторила этот вопрос? Хотя ты сегодня уже убегал, — рассмеялась она.

— Дурацкий характер. Всю жизнь борюсь с ним, и всё бестолку.

— Итак, я жду ответ.

— Но я действительно очень сильно тебя люблю… Несмотря ни на что.

— И ты откажешься?

— А как же твои… Не знаю даже какие слова подобрать…

— Партнёры? Валер, я даже имён их не помню. Умылась и всё, их больше нет.

— А как же этот усатый толстяк?

— Это мой шеф. И с ним я не трахаюсь… Уже давно. Очень давно.

— А я думал, что ты с ним… Вы всё время вместе приезжали и уезжали. Под ручку ходите… — Валерка вздохнул. — Получается я зря вчера старался.

— Что ты ещё сделал? — насторожилась Вика.

— Я под колесо его Мерса железяку подложил… Чтобы он к тебе не доехал.

— Ну ты и дурак. Пацан пацаном, ты бы ему ещё стекла вазелином намазал или сахар в бензобак кинул.

— Была такая мысль, не буду скрывать, но под рукой оказалась только железяка.

Вика налила ещё по рюмочке.

— Расскажи мне про Риту.

— Да я вроде всё рассказал. Она даже в розыске была почти год. Везде её фото было расклеено, по телевизору объявления давали, в газетах. Людка влюбилась в мента одного, так тот помогал, подключил своих. И тишина.