– Это я переживу, – сказала Джоан, – но кое-что сделать все-таки сумею. – Неожиданно она бросила взгляд на свои руки и улыбнулась. – Знаете, а ведь это первый комплимент, который вы мне сказали – да и то не мне, а моим рукам. Неужели во мне больше нет ничего такого, что заслуживало бы комплимента.

О'Мара вперился взглядом в лицо Джоан, чтобы не смотреть на все остальное, заслуживающее комплиментов, однако ему было чрезвычайно трудно сражаться с собственным периферическим зрением. Но слов он не находил.

– Джентльмен придумал бы хоть что-нибудь, – усмехнулась Джоан и быстро сменила тему разговора. – Вы не появились за завтраком, и я решила осведомиться, как вы себя чувствуете, и спросить, не хотите ли вы сходить в бассейн. Думала испробовать себя в роли психолога-любителя и помочь вам расслабиться. Но эта парочка медведей-гризли оповестила меня о том, что вы – под домашним арестом. Я попыталась уговорить их... – Джоан усмехнулась и покачала головой. – Но видимо, я не в их вкусе.

– Вот это верно, – сказал О'Мара и против воля расхохотался. – Но думаю, после вчерашнего мне больше не нужны уроки плавания. Вы меня превосходно обучили этому искусству, а искусственное дыхание тралтану сделали первоклассно.

– Еще два комплимента, – с притворным изумлением покачала головой Джоан. – О'Мара, у меня уже есть надежда сделать из вас джентльмена. Но есть еще кое-что, чему мне уже несколько дней очень хочется вас обучить. Для этого бассейн нам не понадобится.

Джоан неторопливо встала, положила полотенце на стул, подошла к кровати и склонилась к О'Маре. Теперь у него не было никакой возможности смотреть только в ее глаза, а купальник скрывал совсем немногое. О'Мара оперся о постель локтями, и кончик носа Джоан коснулся его лба. Ее пальцы, словно легкие перышки, скользили по щетине, отросшей за ночь на щеках и подбородке О'Мары, затем Джоан стала нежно поглаживать его шею. Ее глаза были так близко... Она заговорила, и он почувствовал ее дыхание на своем лице.

– Просто расслабься, – сказала Джоан со всей серьезностью. – Этот урок я намерена начать с демонстрации процедуры искусственного дыхания между особями одного вида.

Демонстрации во многих вариациях осуществлялись при первой возможности до тех пор, пока «Крескхаллар» не приземлился в главном космопорте Кельгии. В течение этих трех дней О'Мара и Джоан ни словом не обмолвились о своей тревоге за Кледента, а О'Мара, хоть и не мог быть до конца честным с Джоан, чувствовал себя более расслабленным и счастливым, чем когда-либо в жизни, а Джоан откровенно говорила ему о том, что ею владеют именно такие чувства. Их тревогам снова суждено было всколыхнуться, когда они стояли перед иллюминатором каюты и провожали взглядом маленькую машину неотложной помощи, которая увозила Кледента в больницу. Только через четыре часа вспыхнул экран коммуникатора, и на нем возникла покрытая панцирем физиономия доктора Сеннельта.

– Лейтенант О'Мара, – сказал он, – пожалуйста, немедленно пройдите в каюту капитана. Вас туда проводят охранники.

– Я хочу пойти с тобой, – умоляюще проговорила Джоан. – Я буду молчать, я не стану брать вину на себя, но я хочу сама услышать, что будет с тобой О'Мара, ну пожалуйста!

О'Мара одно мгновение пристально посмотрел на нее, кивнул и следом за ней вышел в коридор. Охранники ни словом не возразили против присутствия Джоан, а когда они с О'Марой вошли в просторную, роскошную капитанскую каюту, О'Мара заговорил первым, чтобы предупредить любые протесты Грулья-Мара.

– Как вам известно, сэр, – сказал он, указав кивком на Джоан, – помощь этой пассажирки оказалась неоценимой во время инцидента с бассейном. Она полностью осведомлена обо всех последующих происшествиях. Не сомневайтесь, все, о чем вы будете говорить со мной, не выйдет за пределы вашей каюты. Что вы хотите мне сообщить, капитан?

Грулья-Мар отвесил Джоан легкий поклон и вернулся взглядом к О'Маре, но выдержал довольно приличную паузу. Джоан начала нервничать. Она крепко сжала руку О'Мары. Наконец капитан издал неприятный клокочущий звук – так орлигиане прочищали горло.

– Я должен начать с принесения извинений, – сказал он. – Мы только что получили сообщение из больницы, в котором говорится, что операция, произведенная вами пассажиру Кледенту, была радикальной (оказывается, такие операции производили всего лишь считанное число раз), впечатляющей, а самое главное – своевременной. Кельгианские медики утверждают, что если бы операция не была произведена в течение нескольких часов после компрессионной травмы, шерсть Кледента утратила бы подвижность и, по кельгианским понятиям, он бы на всю жизнь остался инвалидом. Невзирая на заключение корабельного доктора и мои возражения, вы настаивали на том, что понимаете ситуацию лучше. И вы действительно, как выяснилось, понимали ее лучше, поскольку мы были уверены в том, что пациент чувствует себя хорошо. Во избежание неприятных последствий этого досадного недоразумения мы и впредь будем сохранять эту уверенность. Доктор Сеннельт и я приносим вам извинения за то, что недооценили вас, и вновь выражаем вам благодарность за то, как вы славно потрудились на рекреационной палубе...

Джоан широко улыбнулась. Она крепче сжала руку О'Мары – но теперь уже не встревоженно, а облегченно.

– ...Однако перед нами стоит проблема, – продолжал капитан, – поскольку кельгианские медики желают официально поблагодарить вас за...

– Нет, – решительно покачал головой O'Mapa. – Если выяснится, что оперировал Кледента неквалифицированный медик, у которого хорошая память на клинические знания, мне будут грозить большие неприятности. Вам это отлично известно. Могу я высказать предложение?

– Пожалуйста, – миролюбиво кивнул капитан. O'Mapa бросил извиняющийся взгляд на Джоан. Та радостно кивнула.

– Официально, – продолжал O'Mapa, – я – пассажир, который никакого участия в лечении Кледента не принимал. Единственный настоящий медик на корабле – доктор Сеннельт. Вот пусть его и благодарят. В это кельгианам будет намного легче поверить, чем в правду.

– Но я не заслужил... – начал было врач. Грулья-Мар усмирил его, подняв косматую ручищу.

– Благодарю вас, лейтенант O'Mapa, – сказал капитан. – Такое решение устраивает всех. Поскольку посадка на Кельгии была непредусмотренной и состоялась ввиду необходимости срочной доставки пациента в больницу, мы стартуем отсюда через час во избежание того, чтобы кельгиане пожелали встретиться с нами. Они ведь могут начать задавать мудреные медицинские вопросы, на которые вряд ли сумеет ответить мой медик. Когда мы вернемся на Кельгию через десять дней в соответствии с графиком полета, эта новость уже успеет остыть, а если кельгиане по-прежнему будут выражать жгучее желание повидаться с доктором Сеннельтом, то им будет сказано, что он слегка занемог и не может принимать посетителей. Тайна обо всем, что здесь произошло, будет сохранена, поскольку это в интересах всех нас. Но есть еще кое-что, лейтенант.

Я понимаю, что рискую проявить неблагодарность, – продолжал капитан, – но помимо того, что вы можете случайно обронить слово об этом инциденте в беседе с вашей подругой, ваше дальнейшее пребывание на корабле будет постоянно напоминать и мне, и моим подчиненным о случившемся. Несколько минут назад мы получили послание от семейства пассажира Кледента, в котором его родственники приглашают вас погостить у них, когда судьба занесет вас на Кельгию. Они пишут, что несказанно благодарны вам обоим. У вас есть время собрать вещи и сойти до старта «Крескхаллара». O'Mapa, я не желаю вас больше видеть и слышать.