Вблизи он оказывается радушным человеком, одетым с иголочки в черный костюм с белоснежной рубашкой. Его кинокомпания «Нью Хорайзонс Пикчер Корпорейшн» вошла в число студий, которые получили от меня письмо с вопросом о видео. Кроме них, никто не попросил меня о личной встрече. К этому моменту ответить успели уже все – по телефону ли, письмом или мне в лицо: «Нет, мы не снимали этого видео, придурок».

Неужели в результате моих поисков окажется, что за этим стоит Роджер Корман?

– Я бы хотел обсудить с вами видеоролик, – говорит он спокойным голосом.

Сидя за столом напротив меня, он делает заметки на желтой блокнотной бумаге. Я вижу заголовок вверх тормашками: «ВИДЕО С ПРИВИДЕНИЕМ».

Он продолжает, а я стискиваю подлокотники своего кресла.

– Этот ролик заработал весьма внушительное количество просмотров. Солидный результат для киноработы, вы не находите?

Я больше не могу томиться:

– Это ваших рук дело?

Он усмехается:

– О, я хотел задать вам тот же вопрос.

Как ни парадоксально, я испытываю облегчение.

– Нет, я вроде как нашел его. Или оно меня нашло. Кто-то залил его на мою страницу.

– Ясно. То есть у вас нет на него авторских прав?

– Нет.

Мы беседуем еще какое-то время, но я вижу, что для Кормана тема уже исчерпана.

Вверх тормашками я вижу запись на листке бумаги: «ОБЩЕСТВЕННОЕ ДОСТОЯНИЕ???»

Я захожу в наш конференц-зал в Калвер-Сити с высоко поднятой головой. Секс, встреча с Корманом и крепкий сон придают мне сил.

Всю дорогу я настраивал себя на хороший лад. Я не могу контролировать все плохое, что натворил за последние годы, но я могу контролировать, что я творю сейчас.

Я могу прожить по-новому этот день и каждый последующий.

Я могу докопаться до сути истории с видеозаписью и Паранормальными, и даже до сути своей паранойи.

Я могу сделать так, чтобы все получилось с Бекс.

Все в порядке – и это правда.

Первую вмятину в моей титановой обшивке делает Астрал. Он отводит меня в сторону и спрашивает:

– Слушай, эта девчонка, Бекс… Вы вместе?

Я отвечаю на автомате:

– Да, мы вместе.

– Круто, – он энергично кивает. – Ну, тебе повезло, конечно.

– Спасибо, – говорю. – Я сохраню в сердце эту нотку удивления.

И я награждаю его холодным взглядом, чтобы ему сразу стало понятно, что тема закрыта. Я-то прекрасно знаю, что мы с Бекс не вместе, но я ни за что не позволю Астралу вмешаться.

Разозленный таким нахальством, я сажусь и жду, пока все выговорятся. Паскалю хватает ума пуститься в длинный монолог о том, как благодаря квантовой физике путешествия во времени стали не таким уж невероятным делом.

– Есть версия, – говорит он, – что те, кого мы принимаем за привидений, на самом деле – путешественники во времени. Может быть, спиритические сеансы – это безопасный для них способ общаться с нами.

В ответ на это замечание все принимаются кивать и чесать подбородки. Такую же реакцию получает Элли, предположив, что их эксперимент может привлечь и «настоящего духа, пролетевшего мимо».

Психопаты. Они поздравляют Астрала с конкурсом, который тот затеял в социальных сетях, в котором призом является ответная подписка от самого Астрала. Эту идею он подсмотрел у меня. Команда также «в восторге» от местного радиошоу, на которое пригласили Астрала и Элисандро поговорить об эксперименте. Я даже не знал, что такое интервью планируется. Меня наверняка не упомянули.

Я проверяю телефон и обнаруживаю, что все мои страницы в Интернете… исчезли.

Просто… пропали.

Я пытаюсь зайти на них через телефон, но ни один логин не срабатывает.

Лишившись дара речи, я вылупился в экран. Я жду, что картинка поменяется. Расцветает новое подозрение: а вдруг не случайно этот взлом произошел на следующий день после того, как я отказался продвигать профили Паранормальных на своей странице? Дружелюбный компьютерный гений Паскаль избегает моего взгляда или мне кажется?

Я перескакиваю с приложения на приложение, без конца щелкаю одни и те же кнопки, но результат остается неизменным. Мой интернет-профиль разрушен до основания. Остался только YouTube.

Эти люди высосали из меня бешеные тысячи подписчиков, а теперь решили перекрыть мне кислород. Если кто-то следит за нашим экспериментом, они остались единственным источником. Паранормальные вскарабкались мне на голову и заткнули мне рот. Мне, единственному человеку, который мог поставить под сомнение серьезность эксперимента.

Меня затягивает черная дыра. Щеки полыхают, как острые перцы.

Остальные продолжают толкать монологи о себе, любимых.

Я – Везувий в 79 году от Р.Х.

В тот момент, когда я уже готов вцепиться им в глотки и размазать их по стенке, стол начинает двигаться, и в воздухе возникает лицо.

– Лицо? То есть как это – лицо?

Бекс сидит рядом со мной на высоком стуле в баре у бассейна «Сансет-Касла». Она расправляется с пина-коладой и не теряет праздничного настроения. Видно, как мои слова шокируют ее. Любой двигающийся стол – чепуха по сравнению с выражением ее лица.

– И что, прямо в воздухе?

Потирая синяк на челюсти, я киваю, а потом описываю то, что сейчас прочитаете и вы.

Лиза-Джейн рассказывает, что однажды она прислала Мэрилину Мэнсону флакон своей мочи, как вдруг угол стола поднимается сам по себе.

Слова съеживаются и высыхают у нее на губах.

Слышно, как у нас коллективно учащается пульс.

– Так, – протягивает Астрал с нервной дрожью в голосе. – Ребята, продолжаем разговаривать.

Я встаю со стула и, опустившись на корточки, пытаюсь пристроиться так, чтобы мне были видны колени всех собравшихся одновременно. Я слежу за тем, как стол приподнимается с двух ножек на одну, потом снова на две, потом снова на одну.

Завидев мое недоуменное выражение лица, Лиза-Джейн хмыкает:

– Что, пора расширять сознание?

– Если под расширением сознания ты имеешь в виду поверить вам, то даже не подумаю, – отвечаю.

Она раздувает ноздри.

– В каком таком смысле?

– Эл Джей, – бросает Астрал командным тоном, – давай не отвлекаться. Что, говоришь, ты сделала, когда моча пролилась тебе на пальцы?

Я сажусь обратно за стол. У всех ладони лежат на поверхности стола, который то поднимется и опустится с одной стороны, то с какой-нибудь другой. Когда одна ножка с силой опускается на покалеченную ногу Хоуи, его болезненный вопль теряется среди наших восторженных восклицаний.