– Эй, ты, ясень меча! – перебил его Гельд, опомнившись и шагнув вперед. – Потише! Выбирай слова! Ты забыл, с кем говоришь!

– Я теперь уже не знаю, с кем говорю! – ответил Орм и тоже шагнул вперед. – С невестой конунга или…

– Молчи! – Гельд повысил голос. – Не скажи такого, о чем потом пожалеешь! Как ты смел подумать плохо о невесте конунга и дочери Кольбейна ярла! Придержи язык, а то этот ненадежный конь занесет тебя прямо в Хель!

– Да ты думаешь мне грозить? – Орм упер руки в бока и наклонился вперед, точно плохо расслышал. Гельд был выше его ростом, но Орм был так плотен и крепко сбит, что и впрямь сейчас, удивленный и заносчивый разом, показался великаном, только маленьким. – Ты кто такой? Ты…

– Речь не обо мне! – резко прервал Гельд. Он страшно злился и на себя, и на Орма. – Я не хочу, чтобы ты сам на себя накликал беду какой-нибудь глупой клеветой. Поклянись, что будешь держать свои вздорные мысли при себе! – Гельд взмахом руки показал назад, на Поминального Дракона.

– Ха! – Орм покачнулся, точно ему было смешно. – Никогда еще торговцы не требовали с меня клятвы, и не будут требовать! Да возьмут меня великаны! Пусть конунг и все люди сами решают, виновата ли в чем его невеста и не из рук ли безродного бродяги он ее возьмет! Это дело слишком важное, чтобы я стал молчать и бояться какого-то там Кольбейна ярла или его сынка Асвальда! Они слишком много о себе думают! Не дают рта раскрыть, но уж теперь я не смолчу! Я приносил клятву верности конунгу, а не кому-то другому, и я буду ее держать! Да возьмут меня великаны! Я не хочу, чтобы в доме нашего конунга рождались внуки какого-нибудь раба!

Не ответив, Гельд выхватил меч. Орм мгновенно выдернул из ножен свой и решительно, с полной готовностью отразил первый удар. Эренгерда мельком увидела лицо Гельда и чуть не вскрикнула: оно исказилось застывшей, острой злобой. Это было так непохоже на того Гельда, какого она знала, что ей хотелось кричать от страха, и она прижала обе ладони ко рту. Схватка мелькала у нее перед глазами множеством резких стремительных выпадов; так бывает, когда бьются неожиданно для себя, но насмерть. Сказано что-то такое, чего никак нельзя обойти, что оставляет место на земле только для одного. Орм, плотный, опытный, с детства приученный к оружию, и Гельд, который даже в той недавней битве в Медном Лесу предпочитал лишь перевязывать всех подряд… Он дрался неожиданно хорошо: четко, быстро, уверенно и очень решительно. Эренгерда даже не успела уследить: оба противника вдруг оказались вплотную друг к другу, перед глазами мелькнуло налитое кровью круглое лицо Орма с яростно выпученными глазами и угольно-черными бровями, а два перекрещенных и прижатых друг к другу клинка смотрели в сторону, на Эренгерду; еще какое-то быстрое движение позади этих тел, и Гельд стремительно отскочил назад. В его левой руке был длинный нож, и с ножа капала кровь.

А Орм согнулся и завалился лицом вниз на землю. Возле его горла быстро расплывалась кровавая лужа и впитывалась в рыжую хвою. Тело неровно дергалось, точно Орм пытается ползти вперед, как тот змей, в честь которого его назвали[17].

Эренгерда и Гельд застыли каждый на своем месте, в нескольких шагах от Орма. Наконец тело затихло, кровавая лужа перестала увеличиваться. Эренгерда не отрывала от него глаз. Вид свежей крови навел на нее столбняк: животный ужас призывал бежать прочь, но какое-то более сильное чувство не пускало оттуда, где совершается такое важное, священное событие, как смерть. Орм, конечно, был мертв: огромная лужа крови и место на горле, откуда она вытекала, не оставляли сомнений. Как говорится, такие раны перевязки не требуют. Эренгерда смотрела в полной растерянности. Все случилось слишком неожиданно: несколько мгновений – и мир перевернут чем-то непоправимым. Казалось, только тряхни головой – и все исправится. Но мертвый Орм лежал на рыжей хвое с мелкими черными веточками, и вывихнутый мир не желал вставать на место.

– Ну, вот, – тихо сказал Гельд и посмотрел на нож. Кровь по нему уже не текла, а застывала красными потеками на клинке. – Кто он хоть такой?

– Он… Орм… – Эренгерда едва заставила себя выговорить имя мертвого. – Он из конунговой дружины…

– Я его там видел, в Аскегорде. У него тут есть родня?

– Нет. – Эренгерда говорила коротко, пытаясь проглотить судорожный комок в горле. – Конунг его привез… прошлой зимой… откуда-то… Не знаю откуда. У него тут никого нет.

– Значит, мстить будет сам конунг?

Гельд наконец посмотрел на Эренгерду. Поразившая ее жестокость уже сошла с его лица, теперь оно было сосредоточенным. Он хорошо понимал, что все это взаправду. И именно эта сосредоточенность, даже больше, чем его слова, довела до ее сознание все значение случившегося.

– Нет! – почти с мольбой воскликнула она. – Ведь ты… Он же сам…

– Ты скажешь ему об этом? – Гельд жестко глянул ей в глаза, подразумевая единственный возможный ответ.

Эренгерда поняла и закрыла лицо руками, а уже потом потрясла головой.

– Нет! – снова выдохнула она, как от боли. Она не сможет рассказать конунгу, как все было. – Нет!

– Конечно нет! – Гельд изо всех сил старался смягчить свой голос, чтобы успокоить ее, но не получалось. – Если бы не ты…

Он имел в виду, что не пошел бы на убийство, если бы Орм не грозил рассказать об их свидании. Но Эренгерда поняла его слова как обвинение. Ее ужас перед случившимся был так велик, что все ее существо отчаянно пыталось оттолкнуться от него как можно дальше.

– Нет, если бы не ты! – отчаянно вскрикнула она, опуская руки. – Это ты во всем виноват! Я только ради тебя пришла сюда! Если бы ты оставил меня в покое, ничего бы не было! Ведь я просила тебя!

– Успокойся! – Гельд шагнул к ней, но она отшатнулась.

Вспомнив, что все еще держит в руке окровавленный нож, Гельд нагнулся и стал неловко вытирать его о хвою и остатки увядших папоротников. Тело Орма лежало в трех шагах, похожее на камень и более мертвое, чем сам Поминальный Дракон.

– Глупая! – в досаде бросил Гельд, не глядя на Эренгерду. – Это же ради тебя! Чтобы он не пошел болтать по всему фьорду, что ты сошлась с бродягой… Тьфу! Так он хоть будет молчать! Хотя я предпочел бы, чтобы он молчал живым, а не мертвым. Что я должен сделать?

Эренгерда молчала и старалась сдержать рыдания. Она погибла, погибла! Зачем она его слушала, зачем решилась на это безрассудное свидание! Зачем не послушалась тех предчувствий, которые томили ее всю ночь! Тяжелые сны стали явью, вина обрушилась на ее голову, позор неминуем! Глупая! Зачем, зачем! Так хотелось, чтобы все это растаяло, как ночной кошмар, чтобы все стало как прежде, чтобы она знать не знала никакого Гельда!

– Что я должен сделать? – повторил Гельд, разогнувшись и убирая нож в ножны. – Какие у вас обычаи на этот счет? Завалить его камнями?