– Неприятности какого рода? – все еще сомневаясь, спросил маркиз.

– Возможно, вам приходилось слышать о проблемах некоего господина Брестиля, тайного советника короля Андлавии?

Маркиз слышал о них наверняка, потому что перстень снял мгновенно и даже застыл на миг, прислушиваясь к ощущениям внутри себя.

– И правильно сделали, дон Франциско! – закивали мы с Клер.

С самим Брестилем произошло вот что: хвастая перстнем перед своей возлюбленной, он случайно сделал узор таким, что тот подействовал на него как сильнейшее слабительное, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Причем вытекающими в присутствии невесты, настолько сильным оказалось действие перстня.

В результате помолвка с племянницей короля была срочно разорвана, а репутация советника изрядно пострадала, если не была уничтожена полностью. И кого, думаете, Брестиль обвинил? Правильно: Счастливчика Леонарда и его команду. Которые специально подсунули ему эту гадость, выполняя заказ его злопыхателей, коих у Брестиля полно. А что я? В то время я и понятия не имел, в чем сущность этого украшения. Кстати, до сих пор холодным по́том обливаюсь, вспоминая, сколько раз сам на нем камешки местами переставлял. Хвала небесам, обошлось.

В итоге, бросив все свои сбережения и пожитки, нам пришлось срочно отбыть в эмиграцию, в Саганию. Преодолев при этом пустыню, где мы едва не околели.

Вот и де ла Сантисима… Прибудет человек на войну, а у него вдруг начнется то же, что и у Брестиля, и тогда маркизу придется раз за разом штаны менять. Хотя на войне и без всякого перстня с людьми подобное может случиться. Но не с такой же завидной регулярностью, как с перстнем.

– Спасибо вам! – искренне поблагодарил нас маркиз. – Но выкидывать его я все же не стану. – И де ла Сантисима задумчиво посмотрел на одного из своих слуг.

Тот действительно был мерзкой личностью и не нравился никому, а кое‑кто откровенно его ненавидел. Любимым занятием того было наушничать маркизу о всех мелких грехах людей из окружения. Ну а сам де ла Сантисима имел основания полагать, что именно этот человек был тайным осведомителем его врага – графа Канижио. Но отложил откровенный разговор с ним до более поздних времен, потому что штатный палач маркиза остался в родовом замке. В общем, я ничего не имел против, если де ла Сантисима поставит слугу перед выбором – дыба или добровольное участие в эксперименте, целью которого будет выявить все чудесные свойства перстня.

Затем последовало недолгое прощание, в течение которого маркиз заверил нас, что он не из тех, кто забывает добро, после чего де ла Сантисима отбыл в столицу на встречу с его величеством. Да, разговор зашел еще и о Гаспаре, которому вдруг захотелось оставить господина и присоединиться к нам. С самим Гаспаром мы поговорили еще накануне, и я дал согласие взять его в свою команду. Дело оставалось только за решением самого маркиза, и он скрепя сердце согласился.

Гаспар выглядел весьма довольным. Не меньше его доволен был и я. Гаспар – умелый воин и надежнейший человек. А в том, что он совершенно ничего не смыслит в охоте за сокровищами Прежних, проблем нет. Через меня прошло столько новичков, что обучить его мне будет легко.

– Лео, ты до сих пор на меня дуешься?

Я понятия не имел, за что должен был обижаться на Клер, но на всякий случай сделал вид, что обижен смертельно.

– Пойми, в тот момент я сгоряча так тебя назвала.

Так вот, значит, что ее мучает уже который день. Тогда, на палубе «Ласточки», меня – можно сказать, героя – она прилюдно назвала дурачком. Хотя, если разобраться, кем же еще я был, когда бросился с башни на палубу, не разузнав все толком?

– Да не дуйся ты так! – совсем уж крепко прижалась ко мне девушка, и дыхание ее, а особенно взгляд стали по‑настоящему жаркими. – Я просто за тебя испугалась. Очень‑очень! Ну чем мне искупить свою вину?! Хочешь, я переступлю через всю себя и сделаю то, что ты все время от меня добиваешься?

Вот слушал бы ее такой и слушал! Только к чему это: «Переступлю через всю себя?!» Что, я желаю многого? Всего‑то, чтобы Клер хотя бы разок оказалась сверху. И что в этом особенного? Если взглянуть на фрески Прежних, они сплошь и рядом так любовью занимались. И если мы желаем достичь уровня их технологий, то почему бы не брать с них пример во всем? Не понимаю.

– Ты можешь искупить свою вину только единственным способом: родить мне ребеночка. Сына. Или дочку. Без разницы.

И еще выйти за меня замуж. Хотя это само собой разумеющееся, если родишь. Кому же захочется портить внебрачному ребенку жизнь? Ведь к нему навсегда прилипнет клеймо незаконнорожденного.

– Родить тебе ребеночка, говоришь?! Ах, ну да! Мы же купили новую повозку! И тент на ней непромокаемый – чем не дом? К тому же в Сагании всегда тепло: знай, кочуй себе из конца в конец! А между делом собирай бутылки с голыми девицами, чтобы заработать на кусок хлеба. Всю жизнь об этом мечтала! Затем детей прибавится, равно как и повозок: в одну все уже помещаться не смогут. А там, глядишь, и остальные женятся: Головешка, Блез, Гаспар… Им без повозок тоже не обойтись. Детей воровать научим, чтобы они карманы зевакам чистили, пока сами будем зазывать покупателей: «А кому красивую бутылочку Прежних?! Чудо как хороша! Вам с брюнеткой или с блондинкой? Голую или не совсем?» Цирк‑шапито Счастливчика Леонарда!

– Я куплю нам дом.

– Вот когда купишь, тогда и поговорим на эту тему. Эх, надо было мне вместе с маркизом в столицу отправиться!

– А что, он тебе предлагал?

– Не он – Хельга, причем несколько раз. Она вместе с ним туда поехала. Хельга вообще молодец женщина – вертит маркизом как только пожелает!

«Ну и ты верти мною как только пожелаешь. Когда мы в постели», – но я промолчал, чтобы не нагнетать обстановку.

– Да и сам маркиз мне однажды сказал, что я и при дворе блистала бы, вот! – увлеченно продолжила девушка. – Интересно, далеко они уже от Дроствера?

– Тебе Пегги в повозку запрячь или верхом на ней в погоню отправишься?

– Не зли меня, Лео! Ребеночка ему подавай! Нет, ну надо же!..

И тогда, чтобы перевести разговор на другую тему, я спросил:

– Почему Хельга назвала тебя Рейчел? – запоздало подумав о том, что девушка сейчас обвинит меня в подслушивании. Хельга ошиблась? Вряд ли. К тому же сама Клер даже и не подумала ее поправить. У Клер двойное имя? Но она никогда ничего об этом не говорила.

– Когда это она меня так называла?

– Всегда! – ляпнул я больше из вредности и удивился ее реакции – будто я попал в самую точку.

– А какое имя тебе больше нравится? – Что у некоторых за манера – отвечать вопросом на вопрос? Что же касается самого вопроса… Когда‑то мне безумно нравилось имя Рейчел. Оно мне и сейчас продолжает нравиться, но после того, как я встретил Клер, уже не так. – И вообще, Лео, что‑то мне самой интересно стало. Понимаешь, о чем я? К тому же ты утверждаешь, что ничего в этом развратного нет. Вот я и подумала: а почему бы и не попробовать?