– Лео, может, Головешку на твою саблю выменяем? Все‑таки они там военные. Должно выгореть!

Еще бы не выгорело! За кортелас, который подарил мне маркиз де ла Сантисима, на невольничьем рынке десяток таких, как Головешка, можно выменять.

Предложенный вариант не устраивал меня полностью. На кортеласе одна только сталь на клинке такая, что душу за нее продашь! Не считая эфеса и ножен, которые выглядят произведениями искусства. Но с ними сложнее, и придется их поменять на что‑нибудь более скромное, чтобы не бросались в глаза. Все‑таки Счастливчик Леонард – не граф и даже не барон, и таких вещей ему не положено иметь по статусу.

Что же до стали – не сталь, песня! Если вглядеться, можно увидеть внутри ее золотые искорки. Верный признак – в процессе изготовления клинка применялись металлы Прежних. Но и это еще не все – по самой кромке лезвия, толщиной в пару человеческих волосков, идет синяя полоска. Далеко не все ее смогут разглядеть, разве что под лупой, но это обстоятельство не меняет ничего. Это не закалка – снова металл Прежних, который не дает сабле затупиться даже при ударе о камень. Кстати, если вам предложат меч или саблю, на которой такая полоска будет шириной хотя бы с соломинку, не дайте себя обмануть – явная подделка. Потому что даже дон Франциско не может себе позволить подобное – сабля получится ценою в графство.

Вручая мне кортелас, маркиз сказал: «Это одна из лучших сабель, которые у меня имеются. И я убедился, что она попадет в умелые руки. Так что примите же ее с благодарностью, Леонард!» – имея в виду гибель своего заклятого врага графа Канижио, что же еще?

Но что женщины могут понимать в оружии? Когда на одной из стоянок я увидел Клер с обнаженным кортеласом в руке, подумал: «Фехтованию решила научиться? Тогда лучше с обычной палки начинать, иначе и порезаться недолго».

Оказалось, дело в другом: Клер решила нарубить для Барри говяжьи кости. В этом вся она и есть: нет чтобы попросить мужчину, которых вокруг нее полно, так все сама, чтобы, не дайте боги, не просить никого и ни о чем.

Еще и упиралась, когда я пытался забрать у нее саблю: без тебя, мол, справлюсь! Да верю я, верю! Но ты тоже пойми, что каждый удар саблей по толстенному мослу отзывается мне порезом по обнаженному сердцу! Хотя точно знаю – с саблей ничего не станется, ибо она предназначена пробивать стальные доспехи.

– А чем же ты тогда кости будешь рубить? – издалека начал я.

– У Гаспара топор возьму, – пожала плечами Клер. Женщина, что с нее взять?

Гаспар помрачнел. Ему совсем не хотелось, чтобы его топором рубили говяжьи или любые другие кости, кроме вражьих. А еще он понимал, что отказать девушке не сможет. Недаром же, когда Клер к нему обращается, начинает краснеть и пыхтеть.

Присоединившись к нам, Гаспар поменял свою саблю на более практичный топор. Которым и дровишек можно нарубить, а при необходимости так же легко одним движением снести разбойнику голову с плеч. И пусть металл на его топоре не настолько хорош, как на моем кортеласе, но тоже не из самых дешевых. А самое главное, Гаспар – воин до мозга костей, и при таком обращении с оружием у него тоже сжимается сердце.

– Может, лучше обменять его на повозку? – робко предложил он. – Я бы даже часть денег за нее отдал.

Вариант с повозкой не устраивал уже Клер. Ведь в этом случае весь остаток пути к морю ей придется идти пешком. Клер, кстати, научилась вполне сносно повозкой управлять. Тот же Головешка перестал постоянно на нее поглядывать, чтобы в любой момент упрекнуть в неосторожном обращении с Пегги. Правда, в экстренной ситуации вожжи я бы ей все‑таки не доверил.

В случае с повозкой может пострадать еще и Блез. Если мы ее лишимся, ему придется нести на себе тяжеленный гнумбокс. Потому что Головешка грудью встанет на защиту Пегги. Что уже бывало и могло повториться.

Словом, получалось так, что при любом варианте кто‑нибудь да пострадает.

– Не будем мы его выкупать или обменивать, – пришел я наконец к решению. А когда все уже открыли рты от удивления – как же так? – добавил: – Придется его ночью выкрасть.

Почему‑то я считал, что Клер сейчас взглянет на меня укоризненно: «Лео, тебе бы только что‑нибудь да украсть!»

И в который раз уже вспомнит о карте, которую мне пришлось позаимствовать в замке барона Эльхасио. А ничего, что, когда мы оказались за пределами изображенного там, я этот клочок бумаги выгодно продал и на вырученные деньги купил ей плащ с капюшоном? Кстати, вместо водонепроницаемого девушка сделала выбор в пользу красивого, и теперь, когда идет дождь, всегда пользуется моим. А он у меня, между прочим, единственный!

– Лео, тебе будет нужна помощь? – спросил у меня Блез, а Гаспар посмотрел с готовностью.

– Нет, – покачал головой я. – Сам справлюсь. Будете ждать нас на выезде из города, полностью готовые к дальнейшему путешествию.

Спасая Головешку, в помощники мне идеально подошел бы сам Головешка. Вот если бы место, где он находится, пришлось бы брать штурмом, более достойных напарников, чем Гаспар с Блезом, мне и не отыскать. Но в таком случае Головешку лучше всего было бы отправить наблюдать за всем издалека, со строгим наказом ни во что не вмешиваться.

– Лео! – настиг меня уже на пороге голос Клер.

– Да? – Я с готовностью остановился.

– Ты же мимо лавки пойдешь? У нас свечки закончились. Хотя нет – ночь уже, она должна быть закрыта. Ладно, шучу. Ты уж побереги себя! Если что‑нибудь с тобой случится, Барри будет очень скучать. Ну и я, наверное, тоже. Кстати, может, собаку с собой на всякий случай возьмешь?

Вот только собаки мне с собой и не хватало! Она‑то чем сможет мне помочь? И вообще, Клер, ты головой думаешь, прежде чем что‑нибудь говорить? С твоих слов получается, что собака стоит Гаспара и Блеза, вместе взятых.

Хотя, с другой стороны, сомнительно, чтобы на палубе «Ласточки» они вдвоем навели бы даже четверть той паники, которую устроил там пес.

Голос пьяного Головешки, выводившего залихватскую песню о том, что вскоре врагам короля Сагании наступит конец, а все красавицы Дамарка пусть раздеваются заранее, я услышал задолго до того, как приблизился к большому бревенчатому сараю, в котором заперли на ночь рекрутов, чтобы те не разбежались. Но, зная его характер и стремление, когда выпьет, подрать глотку, удивился другому: откуда ему известны слова песни? И куда делся его андлавский акцент? И все же никаких сомнений не возникало: голосит именно Теодор Модестайн, неожиданно решивший укрепить своим присутствием саганское войско.

Сарай располагался на заднем дворе корчмы, несколько крошечных окон в нем были зарешеченными, а перед единственным входом бдительно несла караул пара городских стражников.

Я прокрался к ним так близко, что смог услышать, как один из них пробормотал:

– Хорошо выводит! Быть ему запевалой в полку!