– Мамы?

– Да.

– Причем здесь мама?

Антон Ильич стал рассказывать. Он начал с того самого случайно подслушанного разговора, с которого впервые зародилась в его душе тревога. Теперь настала очередь Юли удивляться. Она вся подалась вперед, лицо у нее вытянулось, глаза распахнулись, и она едва сдерживала себя, чтобы не прервать его. Было видно, что она ожидала услышать что угодно, только не это. Но теперь Антон Ильич показал ей жестом, мол, дай уж и мне договорить. И ей ничего не оставалось, как слушать.

Он рассказывал все, как было. Про то, как он ждал ее весь вечер, как хотел поговорить и объясниться, как изнывал в одиночестве, как звонил ей посреди ночи, испугавшись за ее здоровье, как потом распахнул дверь, ожидая увидеть ее, и как увидел Наталью.

– Так ты ей открыл? – не выдержала Юля.

Антон Ильич кивнул.

– Поверь, она пришла не для того, чтобы говорить о нас с тобой.

Он посмотрел на нее, молчаливо договаривая то, что хотел сказать, но не желал произносить вслух. Поняв, что именно он имеет в виду, Юля почти закричала:

– Нет! Ты все не так понял!

Антон Ильич молчал, а Юля схватила его за плечо и, приблизив лицо, снова повторила, заглядывая ему в глаза:

– Ты все не так понял! Она хотела помирить нас! Она мне сама говорила!

– В таком виде?

– В каком? В каком виде?!

– В прозрачном халате? В туфлях на шпильке?

Юля замерла на мгновенье, словно поперхнулась, а Антон Ильич сказал:

– Можешь спросить у Эвклида, он ее тоже видел. Мы втроем вышли от меня, проводили ее до главного корпуса и там попрощались.

– Ты что-то не так понял, – снова возразила Юля. – Она хотела поговорить с тобой о нас.

– В два часа ночи?

– Да просто… Да тебя просто не было в номере! Она пришла бы раньше!

– Как это, не было? Я думал, ты придешь, я ждал тебя. Как я мог не быть в номере?

Юля замотала головой:

– Все равно! Да пойми же, тебе это просто показалось. Мы разговаривали с ней в тот вечер. Она видела, что я обиделась на тебя, что не хотела встречаться с тобой ни за ужином, ни потом. Она подумала, что она должна вмешаться, потому волновалась за меня. Она знает мой характер, и решила помочь, пока я дров не наломала. Ты просто неправильно все понял. Тебе все это показалось! Она приходила, чтобы помирить нас!

Бедняжка, думал Антон Ильич. Как искренне она доверяет матери! И не догадывается о том, что та крутит и вертит ею, как пожелает.

– Она бы никогда так не поступила, – продолжала настаивать Юля.

– Давай не будем спорить…

– Но она не такая! Пойми же ты!

Она в отчаянии сжала руки, голос у нее срывался.

– Пойми, она же просто хотела помочь нам!

Антон Ильич вздохнул:

– Давай не будем спорить. Я расскажу тебе, что было дальше, а ты сама решай, чему верить.

Юля с досадой вздохнула, отодвинулась назад на стуле и с неохотой приготовилась слушать.

– Я не знал, как сказать тебе об этом. И до сих пор не знаю. Я понимал, как неприятно тебе будет это слышать.

– И решил не говорить мне ничего? – с упреком спросила Юля.

– Решил пойти окунуться в море. Я не мог спать. Точно как ты этой ночью. Не знал, куда себя деть. Не мог оставаться в той комнате.

Он рассказал, как уплыл в море и как не мог вернуться, как едва дополз до берега; как ему привиделась на берегу она, Юля, и как ее облик, точно мираж, возник над водой, позвал его и придал сил в последнюю минуту; как потом лежал на песке неизвестно сколько времени и как очнулся от собачьего лая. Как позабыл о вещах, оставленных на пляже, как стоял под душем и не мог отогреться, и как решил бежать из этого места. Как хотел предупредить ее и написать записку, и как не знал, о чем писать, кроме того, что любит ее, и как сел в такси с листком и ручкой в руке.

Юля внимательно слушала. Чем дальше, тем теплее становилось ее лицо. Вскоре взгляд у нее почти совсем оттаял, глаза озарились привычным мягким блеском и смотрели на него понимающе, с сочувствием. Казалось, она и верит ему, и жалеет его; он видел, что ей нравилось слушать о том, как сильно он переживал и какие испытания преодолел ради нее. Его версия событий тех дней, казалась, все ей объясняет, и во всем ее устраивает. И в то же время словно чего-то не хватало ей, чтобы полностью удовлетвориться. Словно что-то все еще огорчало ее, не давало покоя.

– Остальное ты знаешь, – закончил он свой рассказ. – Я пробыл здесь два дня и решил вернуться за тобой, потому что понял, что не могу без тебя. Вот и все. Я все тебе рассказал, всю правду.

Она помолчала немного и произнесла:

– Я верю тебе. Только с мамой ты что-то путаешь.

Антон Ильич пожал плечами и только руками развел, мол, мне и самому все это неприятно, но что ж тут поделать, моей вины здесь нет.

– Да, – вздохнул он, – с мамой, конечно, некрасиво вышло.

Юля вся вспыхнула от этих его слов.

– Ты ошибаешься! Пойми же ты наконец, что мама не могла так поступить!

Лицо у нее задрожало, и она быстро-быстро заговорила трясущимся голосом, едва не срываясь на крик:

– Ну как тебе объяснить? Мы с ней лучшие подруги, мы доверяем друг другу, мы всегда поддерживаем друг друга. Да у нас столько таких ситуаций было! Ты даже представить себе не можешь! Сколько раз она помогала мне! Только благодаря ей я вообще замуж вышла! А как она поддерживала меня, когда я разводилась! А сколько раз она спасала меня от бабули! Она же все берет на себя, лишь бы мне было хорошо. Да ты же сам видел! Она всегда на моей стороне. Ну почему ты не можешь этого понять? Она никогда, никогда бы так не поступила! Вы, мужчины, все такие, думаете только об одном! Но мама не такая. Она не для этого приходила! Она помирить нас хотела!

Антон Ильич взял ее за руку и погладил:

– Успокойся, успокойся.

– Да как я могу успокоиться!

Юля вырвала руку и подпрыгнула на своем месте.

– Как я могу успокоиться, когда ты говоришь мне такое?!

Она всплеснула руками и отвернулась от него. Из глаз ее брызнули слезы.

Антон Ильич пододвинулся к ней и мягко коснулся ее руки.

– Юленька, успокойся, прошу тебя. У нас же с тобой все хорошо, зачем расстраиваться? Мы встретились. Мы все выяснили. Мы вместе. Завтра мы летим в Париж. У нас с тобой впереди целая жизнь. Ну? Разве я не прав? У нас все хорошо. Не плачь, прошу тебя.

Юля не отняла руки, и он продолжал:

– Что было, то было. Поговорили, и хватит, не будем больше об этом. Я здесь, с тобой. Теперь ты знаешь всю правду. Не о чем больше переживать. Не было никакой другой девушки…