– Да лучше бы была! – в сердцах воскликнула Юля.

– Ну что ты говоришь? Это просто невозможно. Мне нужна только ты. Я был здесь один. Я все время думал только о тебе. Поэтому я за тобой и поехал.

Слезы на ее ресницах высохли, но лицо сохраняло обиженное выражение. Она сказала упрямым, по-детски капризным голосом:

– Не хочу, чтобы ты так думал о моей маме. Не хочу!

– Да я и не думаю, – мягко ответил Антон Ильич.

– Нет, думаешь!

– Да нет же.

– Но я же вижу!

– Юленька, я все понимаю: она твоя мать, и я на нее зла не держу. Она обыкновенная несчастная женщина, у которой не сложилась личная жизнь. И ведет она себя так, потому что…

Юля отпрянула от него и вся изменилась в лице. Глаза ее вспыхнули, к щекам прилила кровь, губы приоткрылись и задрожали, словно она хотела что-то сказать, но от возмущения не могла вымолвить и слова и только хватала ртом воздух. В следующую секунду она вскочила, схватила сумочку и побежала к дверям.

– Юля! Куда ты? Постой, нам еще счет не принесли. Подожди меня!..

Он поднялся за ней, но она вырвалась на улицу и, не оглядываясь, побежала вперед. Антон Ильич вернулся, чтобы расплатиться.

Он поспешил в ту сторону, куда, он видел, направилась Юля. По пути он смотрел по сторонам, ожидая увидеть ее сидящей где-нибудь на скамейке или за столиком в кафе. Но Юли нигде не было видно. Может, она передумала и пошла в другую сторону? Он развернулся и зашагал обратно. Дошел до ресторана, где они сидели, и двинулся дальше. Он уже не бежал и шел обычным шагом, понимая, что догнать ее он уже не сможет. Оставалось только надеяться, что она сидит и ждет его где-то поблизости. Но Юли не было.

Антон Ильич пошел дальше по улице, выискивая среди прохожих красное Юлино платье. Открылись кафе и сувенирные лавки, просыпалась и подтягивалась на улицу молодежь, на скамейках болтали друг с другом мамаши с колясками и с детьми, уткнувшись в газеты, грелись на солнце мужчины.

Почему она убежала, спрашивал себя Антон Ильич? На что обиделась? На то, что он назвал Наталью несчастной женщиной? Но ведь это очевидно. Стала бы женщина вести себя подобным образом, если бы ее собственная жизнь была устроена? И Юля тоже наверняка понимала это. А может, она обиделась на то, что он вообще заговорил о ее матери? Но у него не было выбора. Он вынужден был говорить правду.

Чем больше он думал об их разговоре с Юлей, тем увереннее чувствовал свою правоту. Он говорил деликатно, стараясь не оскорбить ее чувств к матери, и здесь на него не обижаться было не за что. А то, что он рассказал Юле всю правду, так она сама его об этом умоляла. Разве был у него иной выход? Как еще он мог ответить на выдумки Натальи?

Нет, он все сделал правильно. А Юле, понял он, убежала от него, потому что ей необходимо побыть одной. Ей надо успокоиться. Посидеть в одиночестве, прийти в себя, подумать обо всем. И решить, как быть дальше. Его присутствие сейчас бы ей только помешало. Ему ли этого не понять! Ей просто нужно время.

Размышляя так, Антон Ильич и сам понемногу успокоился. Юля умная девушка, рассуждал он. Обдумав все и сопоставив факты, она убедится, что он ни в чем не виноват. Если для этого ей требуется время, пожалуйста, он готов ждать. Пусть думает, решает. Он не станет ее торопить. Рано или поздно она поймет, что обижаться ей не на что. И что-то подсказывало ему, что в Париже дело пойдет быстрее. Антон Ильич обрадовался этой мысли и снова подумал: как хорошо, что завтра они улетят в Париж! Почему-то он был совершенно уверен, что, как только они с Юлей сядут в самолет, все их размолвки останутся позади, и никто не будет досаждать им более. Начнется новая жизнь. И этот остров, и это море, и даже этот город станут всего лишь прошлым, которое когда-то их соединило.

Проходя мимо столиков, которые все больше заполнялись людьми, Антону Ильичу тоже захотелось присесть. Глядя на то, с каким аппетитом вокруг все ели, держа в руках длинные сэндвичи или квадратные тосты с оранжевым и малиновым джемом, он почувствовал, что тоже проголодался, и занял место в одном из заведений.

Пока несли его заказ, мысли его снова и снова возвращались к Юле. Где она сейчас? Так же, как и он, сидит в каком-нибудь кафе? Думает, переживает? Есть ли у нее при себе деньги, вдруг заволновался он, но тут же успокоился, вспомнив, что Юля всегда тщательно собирала сумочку перед выходом. Вряд ли она не брала с собой кошелек. Не заблудится ли она в чужом городе? Он не знал, хорошо ли она ориентируется и сможет ли найти дорогу в отель. С другой стороны, их отель виден издалека. Если она выйдет к морю и к порту, то тут же увидит его. В крайнем случае, спросит, подумал он. Но запомнила ли она название? А вдруг не обратила внимания? Телефон ее остался в номере, позвонить ему она не сможет. Ах да, вдруг вспомнил Антон Ильич! У нее же есть ключ. На нем должно быть написано название отеля. Он полез в карман и достал свой. Так и есть, название выведено мелким шрифтом в самом низу карточки. Так что можно не волноваться, до дома она доберется. Хорошо, что он сразу отдал ей второй ключ – на всякий случай. А вдруг к ней начнут приставать? Антон Ильич не на шутку всполошился. Юля такая яркая, такая красивая! Особенно в этом платье. И вдруг – одна. В чужом городе. Среди незнакомых людей. Конечно, она сразу обратит на себя внимание. А греки… Он видел, как оборачивались мужчины ей вслед. Однако что это он, в самом деле? На дворе белый день. Да и город кажется вполне дружелюбным и цивилизованным. Нет, напрасно он переживает. К тому же она говорила, что часто путешествует одна.

Одна… Антон Ильич вдруг живо представил Юлю, путешествующую по разным странам. Вот она в холщевой куртке, в капюшоне, в высоких сапогах, с тяжелым рюкзаком на спине шагает по горным тропам – она рассказывала, как недавно ходила в горы; вот она в купальнике на пляже, такая, какой он видел ее множество раз, загорелая, обвеянная солнцем и брызгами соленых волн, с развевающимися волосами вокруг нежного, прелестного лица; а вот она в какой-то европейской столице, а вот среди снежных вершин, в толстом горнолыжном костюме, с раскрасневшимся на морозе лицом. И всюду одна… Почему?

С самой первой встречи эта мысль не давала ему покоя. Как она могла быть одна? У него в голове это не укладывалось. Казалось невозможным, чтобы такая девушка, как Юля, проводила время в одиночестве. И тем не менее, это было так. Он вспомнил, как она сетовала на восьмое марта, с которым ее никто не поздравил, и как сегодня в ресторане она проговорила сквозь слезы:

– Ну что со мной не так?

А может… Его вдруг пронзила догадка. А что, если причина всему Наталья? Если она поступила так с ним, не значит ли это, что так же она действует и с другими поклонниками дочери? Он похолодел от этой мысли. Ему вспомнился их первый долгий вечер в кафе и Юлины слова:

– Мои друзья просто обожают мою маму. Мой муж общался с ней даже больше, чем я…

Антон Ильич передернул плечами. Как бы там ни было, с ним этот фокус не прошел. Он не даст Наталье помешать им. Завтра они с Юлей улетят в Париж и будут счастливы там, вдали от нее.