В зал влетает граната и, быстро вращаясь, катится среди лежащих на полу людей.

— Две секунды, — звучит в голове голос Летры.

Выстрел! Граната отскакивает, словно наткнувшись на невидимую стену и летит в обратном направлении, но на пути натыкается на лежащее на полу тело и подпрыгивает сантиметров на тридцать над полом. Выстрел! Ребристый шарик влетает обратно в дверной проем. Взрыв! Осколки веером расходятся по лестничному пролету, выкашивая прижавшихся к стенам террористов.

Удар! Чудовищная сила вырывает и из моей руки револьвер, едва не ломая пальцы, однако, похоже, это последний успех вражеского снайпера. Он прекращает огонь и покидает позицию. Ловить террористам больше нечего. Президент в надежном укрытии, а группа прорыва утратила боеспособность после взрыва гранаты.

— Они отходят. Преследование не рекомендую — твой организм сейчас не в том состоянии, — в голосе Летры звучит беспокойство.

Стрельба быстро стихает. Через минуту зал наполняется полицейскими, и уцелевшими агентами Секретной службы.

Президента аккуратно поднимают с пола и усаживают в кресло.

— Я в порядке, — отвечает Рузвельт на чей-то вопрос, но его голос доносится до меня глухо, будто сквозь слой ваты. — Окажите помощь раненым.

Я пытаюсь подняться, и мне это даже почти удается, но почему-то ноги неожиданно подгибаются, и я вновь падаю на пол, последним усилием успевая скорректировать свой полет, чтобы не встретиться головой с острым углом заваленного набок стола.

* * *

Дверь открылась, и в палату вошел мой лечащий врач. Я пришел в себя уже здесь, в военном госпитале. Просторная одноместная палата, прекрасно оборудованная по последнему слову местной медицинской техники.

После рывка на пределе сил и последовавшего прямо за ним серьезного ранения мой накачанный боевым коктейлем организм смог продержаться до конца боя, но потом немедленно отрубился, впав в режим самовосстановления, и находился в полной отключке почти сутки.

Сюда меня доставили три дня назад, и сейчас я чувствовал себя уже более-менее сносно, приведя местный медперсонал в состояние легкой паники скоростью заживления раны.

— Как вы себя чувствуете, мистер Нагулин? — голос врача звучал как-то необычно.

— Благодарю, гораздо лучше, — честно ответил я и улыбнулся доктору.

В этот раз осмотр не занял много времени. Медик явно нервничал и, похоже, торопился.

— Ну что ж, — неестественно бодрым голосом произнес он, закончив процедуру, — я думаю, ваше состояние уже вполне позволяет….

Дверь открылась и в палату заглянул человек, с которым я познакомился несколько дней назад, когда он чуть не выстрелил в меня из своего револьвера.

— Доктор, каково ваше решение? — требовательно произнес агент Секретной службы.

— Мистер Нагулин, — врач вновь повернулся ко мне, — ваш организм уже достаточно восстановился для того, чтобы разрешить вам встречи с посетителями.

— Спасибо, доктор, — кивнул врачу агент и, войдя в палату, выжидающе посмотрел на медика.

— Да, конечно, — кивнул тот и быстро вышел из палаты.

— Мистер Нагулин, вас хочет видеть президент Соединенных Штатов, однако если вы сейчас не готовы…

— Я готов, — мягко прервал я агента, — Думаю, я уже в состоянии перенести дорогу.

— Никуда ехать не нужно, — на лице агента появился едва заметный намек на улыбку. — Господин президент сам прибыл в госпиталь, чтобы навестить вас.

* * *

Мы беседовали около двадцати минут. Никакой политики, никаких вопросов в стиле «как вы смогли?» и «откуда вы узнали?». Мой собеседник отлично понимал, что можно, а что нельзя спрашивать у русского генерала, и ни разу не вынудил меня говорить неправду.

— Вы рисковали своей жизнью, спасая мою, — негромко произнес Рузвельт. — Я такие вещи никогда не забываю.

— Это только начало, мистер президент, — я внимательно посмотрел в глаза главе Соединенных Штатов, — Я хочу, чтобы наши страны стали союзниками, и на многое готов ради достижения этой цели. Мистер Рузвельт, я могу обратиться к вам с личной просьбой?

— Было бы странно, если бы я ответил отказом после того, что вы для меня сделали, — усмехнулся президент.

— Мы можем поговорить наедине? Думаю, мои скромные знания английского позволят нам понять друг друга и без перевода.

Рузвельт с интересом посмотрел на меня и кивнул агенту Секретной службы, после чего майор Сивко и охранник главы государства молча покинули палату.

— Просьба будет необычной, — предупредил я президента с легкой улыбкой, — Насколько я знаю, недуг, приковавший вас к инвалидному креслу, начался с перенесенного двадцать лет назад полиомиелита. Я не ошибаюсь?

— Все верно, — в глазах президента я увидел настороженность и непонимание.

— У вас повреждены нервные клетки спинного мозга и практически полностью блокирована передача нервных импульсов в нижней части тела. Секунду терпения, мистер президент, — остановил я вопрос, готовый сорваться с губ Рузвельта. — Моя просьба проста, но может прозвучать неожиданно. Я хотел бы получить ваше согласие на проведение с вами серии медицинских манипуляций, в результате которых состояние вашего здоровья кардинально улучшится. Полного излечения я гарантировать не могу, но то, что вы вновь будете ходить, я обещаю твердо.

— Вы врач? — голос Рузвельта дрогнул.

— Нет.

— Но тогда как…

— Это действительно имеет для вас значение, мистер президент?

Взгляд Рузвельта слегка расфокусировался. Он смотрел на меня, но, похоже, перед его глазами в этот момент вставали совершенно иные картины. Он видел себя бегущим по пляжу и с разбегу бросающимся в воду, плывущим вслед за медленно скользящей по воде яхтой, прогуливающимся по тенистой набережной, просто поднимающимся по лестнице… Президент размышлял больше минуты, после чего с видимым трудом вновь сосредоточился на нашей беседе.

— Когда вы хотите приступить, мистер Нагулин?

— Прямо сейчас.

Я легко встал с кровати, вызвав удивленный взгляд президента и обошел его кресло.

— Мне потребуется приложить ладони к вашему позвоночнику. Пиджак снимать не обязательно. Это будет напоминать физиотерапию, но, если вы хотите более точной формулировки, то для себя я называю эту процедуру нейромобилизацией.

— Можете начинать, мистер Нагулин, я готов, — кивнул Рузвельт.

— Летра, бери контроль над имплантами, — отдал я беззвучную команду искусственному интеллекту и почти сразу почувствовал в ладонях легкое покалывание и знакомое ощущение серии слабых электрических разрядов.

Герман Геринг обвел взглядом просторный зал. При строительстве нового здания Рейхсканцелярии на Вильгельмштрассе он был задуман, как место для заседаний кабинета министров, но никогда не использовавшийся по прямому назначению. Темные деревянные панели потолка и стен, пол из красно-серого камня, большие окна, выходящие в сад, длинный стол, за которым свободно могли разместиться двадцать пять человек… Сейчас зал был почти пуст. У застеленного картами стола стояли генерал-полковник Роммель, фельдмаршал Браухич и начальник Генштаба сухопутных войск генерал Гальдер. Чуть в стороне расположились главнокомандующий германским флотом гросс-адмирал Редер и командующий подводными силами Рейха адмирал Дёниц, бывшие на подобных совещаниях нечастыми гостями.