По словам Лестера Чемберса, его группа The Chambers Brothers записала фанк-соул оду Бетти Гарлему, Uptown, в 1967 году. Главным образом потому, что «она не могла заткнуться и все время трындела о том, что у нее была идеальная для нас мелодия».

В то же самое время ее тогдашний бойфренд Хью Масекела, «отец южноафриканского джаза», который только что выпустил хит № 1 Grazing in The Grass, устроил так, что Бетти спела свой собственный сингл Live, Love, Learn, который она позже отвергла, потому что он «какой-то слащавый».

Бетти не делала ничего слащавого.

Бетти в высоких сапогах, бирюзовых бусах и облегающих леопардовых штанах знала каждого музыканта, крутого парня и молодого, подающего надежды чувака в городе. Она знала Майлза Дэвиса в то время, как большинство двадцатитрехлетних парней понятия не имели, кто это. Разбиралась достаточно, чтобы понять, что So What – величайший хит Майлза за десять лет и несколько жизней – был погребен под лавиной холодного фанка Джеймса Брауна, белых The Beatles и всех новоиспеченных белых котов, которые мяукали вслед за ними.

Бетти была оракулом. Знала каждое чертово тело, черное и белое. Монтерей, Лос-Анджелес, Нью-Йорк. Летала с The Byrds, тащилась от Заппы, парила с Уорхолом, но особенно полюбился ей Артур Ли из группы Love, Слай и его Family Stone и… Джими Хендрикс.

Майлз никого из них не знал… Майлз любил надевать перчатки и творить. Любил нюхать унции кокаина и трахать сучек по трое и по четверо. «Через некоторое время все это просто сиськи и задница», – говорил он и пожимал плечами.

Бетти была совсем другой. «Ее невозможно было приручить, – сказал Карлос Сантана, еще один смуглый молодой гитарист, которого восхваляла белая Америка, но к которому Бетти добралась первой. – Музыкально, философски и физически она была необыкновенно привлекательна».

Когда Майлз в первый раз увидел Бетти в клубе, он похлопал по барному стулу и пригласил ее «сесть ему на руку», подыгрывая своим крутым приятелям. Бетти холодно посмотрела на него и медленно пошла прочь, а он провожал ее изумленным взглядом. Она не собиралась садиться с каким-то старикашкой в костюме. Когда Майлз предложил вечером подвезти ее домой на своем серебристом Lamborghini, он сказал ей: «Мне нравятся маленькие девочки». Бетти съязвила в ответ: «Я не девочка».

Майлз не привык к таким ответам. Майлз, с тонким высоким голосом и черными бриллиантовыми глазами, любил, чтобы его женщины были приятным дополнением. Как его жена Фрэнсис, которая была балериной, одной из главных актрис «Вестсайдской истории». В Фрэнсис был огонь, но она держала его под контролем. Или Сайсели Тайсон, гарлемская модель, ставшая актрисой – экспериментальный театр, массовое кино, – на два года старше Майлза и даже круче Фрэнсис. Сайсели была счастлива просто быть подругой Майлза. Или нет. У Сайсели было много знаменитых друзей.

Бетти была совершенно другой. «Бетти, – говорил Майлз, – была свободной духом, талантливой, рокершей и уличной женщиной, привыкшей к другому миру. Она была похабной и все такое прочее дерьмо, весь этот секс».

Именно это сказал Майлз, когда женился на ней. До того как он женился на ней, Бетти была лучшим, что случилось с ним за все эти годы. Доказательство – Бетти изменила Майлза. Принесла дополнительное напряжение рока, беспокойную вибрацию фанка. Бетти показала Майлзу, как оживить его музыку. Пусть она пульсирует, как неоновая грязь на Таймс-сквер.

Бетти заставляла Майлза слушать пластинки, которые она покупала: Арета Франклин, Дионн Уорвик, Джеймс Браун и Джими Хендрикс.

Первым альбомом Майлза, выпущенным после знакомства с Бетти, в 1968 году, стал альбом Miles in The Sky, записанный в течение трех дней в мае. Бетти участвовала во всем, начиная от названия – The Beatles Lucy in The Sky with Diamonds, № 1 прошлым летом и № 1 для Бетти, – заканчивая Майлзом, открывающим дверь двадцатипятилетнему электрогитаристу Джорджу Бенсону. Джордж привнес в старомодный хард-боп Джека Макдаффа цыганские джазовые гитарные аккорды. С тех пор Джордж начал работать со своим собственным квинтетом, но никто за пределами Гарлема не знал кота, пока Бетти не шепнула Майлзу на ухо и Джорджу не позвонили, чтобы он пришел в студию CBS на Восточной 52-й улице и помог с треком, который Майлз назвал Paraphernalia.

Нервная, пульсирующая музыка, тенор-саксофон Уэйна Шортера и гитара Джорджа. Затем Бетти заставила его нарисовать большое психоделическое плавающее глазное яблоко – Рик Гриффин отправляется в Африку – и использовать его в качестве обложки альбома. Первый признак для морщинистых джазовых фриков, что Майлз перешел на темную сторону детского рок-н-ролла, белого длинноволосого хиппи-дерьма. Признаки опасности, которые Бетти открыто поощряла.

«Мы с Майлзом поженились в 1968-м, – весело проговорила она вполголоса. – Он купил мне лимузин, и я набила мусорное ведро его костюмами».

Важно было, что Бетти подсадила Майлза на музыку Джими, и Майлз выразил ей беспрецедентную благодарность, когда его следующий альбом, Filles de Kilimanjaro, выпущенный всего через несколько недель после их свадьбы, продемонстрировал лицо Бетти на обложке – застенчивый сюрреалистический затемненный портрет, одновременно холодный, как ледяное стекло, и горячий, как таблетка кислоты, созданный японским модным фотографом Хиро.

Самыми необычными были два трека, вошедшие в альбом: открывающий Frelon Brun (он же Brown Hornet), который нагло импровизировал с If 6 Was 9 Джими; и шестнадцати с половиной минутный Mademoiselle Mabry – The Wind Cries Mary, медленно преобразованный в нечто более трансцендентное.

Оба трека были записаны буквально за несколько дней до того, как Майлз ни с того ни с сего позвал Бетти замуж. По телефону. Он только что закончил выступление в чикагском клубе Plugged Nickel и чувствовал себя всесильным.

«Он позвонил мне из Чикаго и сказал: “Сладенькая, собирай свои вещи и приезжай в Чикаго, мы будем жениться”».

Несмотря на все ее дикие наряды и откровенные манеры, Бетти подходила Майлзу. Бетти не употребляла наркотики. «Я действительно заботилась о себе и не сделала бы ничего, что могло бы повредить мне. Когда я была с Майлзом, он был чист – даже бросил курить. Я помогла ему с этим, но в остальном это была его сила воли», – вспоминала она много лет спустя.

Она сделала бы то же самое для Джими – только Джими был на пятнадцать лет моложе Майлза и совсем не готов был говорить о подобном дерьме. Ну же, парень, будь честным.

Поэтому Бетти обратилась к Майлзу, чтобы создать свою собственную фантазию в стиле Джими, и повела его в свой любимый магазин «Эрнандо» в Гринвич-Виллидж, «в котором были мексиканские дизайнерские одежды, и в котором шили на заказ».

Майлз, конечно, помнил это по-своему: «Все были увлечены стилем черных, вы знаете, движением за самосознание чернокожего населения, и поэтому носили много африканских и индейских тканей».

Благодаря Бетти и «Эрнандо» Майлз начал носить африканские дашики и свободные разноцветные халаты. Он знал, что Джими тоже был постоянным покупателем «Эрнандо», поэтому начал обращать внимание на «другие вешалки», копаясь в свободных индейских рубашках и залатанных замшевых брюках от нового молодого черного дизайнера по имени Стивен Берроуз. Стивен шил одежду так же, как Майлз и Джими делали музыку: спонтанно, срезая все углы, драпируя на ходу. Ничего, чему можно было бы научиться в школе. Только у бога или демона.