– Я перезвоню.

Он взглянул на своих пленников. Теперь он понял, что нельзя служить двум хозяевам и пользоваться любовью их слуг. Ненависть Эми его терзала беспощадно. А ярость Мауса… Но Маус помог, помог хотя бы тем, что не сделал того, что мог бы сделать. Он дал дружбе заслонить долг, позволил себе усомниться в своей правоте.

Иначе у Мак-Кленнона не вышло бы.

Но Эми… Она отказывалась понимать, что он пытается сделать. Она назвала его Иудой.

Глухую неприязнь Марии он переносил легко. В этом у него был достаточный опыт. Ее сладострастное сангарийское лицо стало мягким, пассивным, покорным отражением чувств, которые он видел на лице жены.

О Маусе он не особенно беспокоился. Маус преодолеет свою ярость. Он простит предательство. Они друзья.

«Так, – подумал он. – Пора встретиться со Стариком лицом к лицу. Его борзые будут на пороге, как только я скажу, где…»

– Адмирал? Говорит Мак-Кленнон.

– Томас, у меня мало времени. Ты получишь то, чего хотел. Давай поторопимся, ладно?

– Мне нужен кто-нибудь из адвокатов суда.

– Что? Ты же не под арестом. Тебе даже не предъявлено обвинение. Я тут изо всех сил защищал тебя, сынок. Скажи мне только, где ты, черт возьми?

– Я хочу, чтобы он был свидетелем, а не моим защитником.

– Боже, Томас, я же дал тебе слово. Это все, что я могу тебе дать. Чтобы доставить сюда космического адвоката, потребуется неделя. Умоляю тебя, давай без этих штучек.

Ладно, ладно. Может, Бэкхарт и прав, и он действительно только теряет время. Адмирал ведь дает слово.

Он сообщил Бэкхарту, куда за ним приехать.

Четыре офицера полиции Города Ангелов появились у двери, чтобы доставить Мак-Кленнона к его непосредственному начальнику. Он удивился, но не стал спрашивать, почему они выполняют работу армейцев. Томас развязал Мауса, Марию и Эми.

– Идемте, джентльмены, – проговорил он. Перед глазами порхали бабочки размером с сову да еще совокуплялись прямо на лету.

Улицы были пустынны. Город Ангелов превратился в город призраков.

– А где все? – спросил он. Перехватывая передачи, он не слышал ничего, что объясняло бы эту пустоту.

– Призваны, – проворчал один из полицейских.

– Что?

– Почти все население призывного возраста состояло в резерве. Это был верный способ заработать пару лишних марок. Теперь их призвали.

– Эта война выйдет суровая.

– Точно, – согласился полицейский. – Они призвали всех с Трансверса. Флотских, космопехов, планетарную оборону, всех подряд. Мало этого, они забрали всю технику, которая не была гвоздями прибита.

Офицеры вели задержанных прямо в штаб Бэкхарта. Мак-Кленнон увидел, что на улицах почти нет машин.

– А что с той бандой наверху? – спросил он, ткнув пальцем в небо.

– Тяжелые? Еще там. Будем надеяться, им удастся сдержать сангарийцев. Ты, твой приятель да еще адмирал со своей командой – единственные военные, которые остались на планете.

– Кажется, дело серьезное, – проговорил Маус. – Старик любит играть в игры, но не в такие дорогостоящие.

Мак-Кленнон не мог избавиться от чувства тревоги и растерянности. Всеобщая мобилизация была тревожным знаком. Это означало, что Конфедерация решила бросить все силы в первый же бой.

Его мысли остановились на родной планете. Неужели со Старой Земли тоже забрали всех мужчин и технику? В таком случае он рад, что оказался во внешних мирах.

Как только исчезнут полицейские патрули, эта безумная планета погрузится в пучину варварства. Конфедерация старалась не вмешиваться в дела землян, но все же держала уровень насилия под контролем.

Беспорядки уже случались во время Улантской войны и, в меньших масштабах, несколько позже – каждый раз, когда присутствие Конфедерации ослабевало. Развязавшись с Улантом, Луна Командная оказалась в необходимости заново завоевывать Землю.

Едва исчезал бронированный кулак, секты и культы перековывали орала на мечи и начинали сводить старые счеты.

– Маус, – сказал Мак-Кленнон. – Странный мир я называю домом.

Шторм понял его с полуслова.

– На этот раз все будет не так плохо, Томми. Я видел кое-какие планы мобилизации. Призыв будет проводиться выборочно. Нечто вроде древних штрафных рот. Будут забирать бездельников и отправлять их на другой конец Конфедерации. Их разбросают по вселенной, чтобы не причиняли неприятностей.

– Звучит неплохо. Если забрать достаточно, то беспорядков не будет.

– Это обеспечило бы стабильный приток людей. Во время Улантской войны от Старой Земли не было никакого проку.

Эми, Мария и полисмены пристально следили за их разговором.

Даже Маус не понимал Старую Землю.

Земля превратилась в отсталое захолустье. И это тот самый мир, откуда пошли все искатели приключений! Дух древних пионеров давно исчез. Оставшиеся дома были, с точки зрения остального человечества, уродами всех сортов. Даже Мак-Кленнон с готовностью признавал, что его товарищи на Старой Земле как нельзя лучше соответствовали этой нелестной характеристике.

Средний обитатель Старой Земли лишился бы чувств, предложи ему кто-нибудь отправиться в космос. И все же они могли быть на удивление жестокими друг с другом…

Дикий декаданс? Именно так Мак-Кленнону представлялась культура его родины.

– Ты царство страха возродил, о Хаос, и меркнет свет от слова твоего… – пробормотал он.

– Что? – переспросил Маус.

– Это из поэмы. Поп. Маус усмехнулся:

– С возвращением, Томми. Ты снова ведешь себя как добрый старый друг.

Мак-Кленнон застонал и схватился за живот. Язва вцепилась в него драконьими когтями, будто пытаясь проложить себе путь наружу. Боль согнула его пополам.

– Томми?

– Язва.

– Нам необходимо доставить тебя к доктору.

– Еще немного. Совсем немного. Я продержусь.

– В кого ты превратишься, когда все это кончится?

– И все же мне придется через это пройти. Только тогда, когда кончится миссия, которую он добровольно па себя взвалил, сможет он подумать о себе и заняться болью душевной и физической.

Недели ожидания вернули язву к жизни. Потому что он не ждал ничего хорошего. Ему доводилось одерживать верх над Бэкхартом, но никуда в таком важном деле.

Томас боялся. Что сделает Старик? Адмирал был справедлив, но никогда бы не дал справедливости помешать ему выполнить отданный им самим приказ.