– Что они будут делать? – спросил Мак-Кленнон.

– Мы не знаем. Будем надеяться, что прежде они хорошенько подумают. Я оставил Штрехльшвайтер послание ее хозяину. Может быть, судьба Метрополии заставит их прислушаться.

– Какое послание? – спросил Маус.

– Я посоветовал сангарийцам изменить образ жизни. Я сказал, что не заинтересован в их уничтожении, но сделаю это, если они не изменятся. Я передал, что могу повторить урок на Осирисе, если они будут настаивать.

– Повторите? – спросил Томас.

– Нет. Я умею врать.

Всю следующую неделю Мак-Кленнон проводил то у психиатров, то у ученых. Сеансы психотерапии сняли напряжение его запутавшегося мозга. Постепенно на передний план выступала единственная личность – Мак-Кленнон. У него случился только один небольшой приступ.

«Марафон» вышел из гипера у Трех Небес. С «Лепанто» от фон Драхова поступил сигнал, что он вместе со своим эскортом проник на Верфи. Было несколько стычек, но ничего серьезного. Звездоловы спорили, но не сопротивлялись.

– Грабер пытается обвести нас вокруг пальца, – заметил адмирал. – Он крепко вцепился в Звездный Рубеж. Знаете почему? Он делает ставку на начинку. Рассчитывает, что, если ему удастся достаточно быстро наложить лапу на оружие, он будет сильнее нас.

Тем временем Бэкхарт пустил в ход свои полномочия проконсула. Он связался с флагманом сейнеров и назначил им время. Это было время запуска минус двадцать пять часов. Адмирал приказал держать канал открытым и каждые пять минут передавать ультиматум Конфедерации. Поступающие сигналы должны были регистрироваться и оставаться без ответа. Просьбы об отсрочке и дальнейших переговорах наталкивались на глухую стену.

За два часа двенадцать минут до запуска сейнеры Трех Небес объявили о безоговорочной капитуляции. Космические пехотинцы флота начали немедленную оккупацию ключевых позиций.

Бэкхарт вызвал Мак-Кленнона.

– Томас, мы покончили с выкручиванием рук. Найди свою леди и спроси, летит она или остается. Через час мы стартуем к Звездному Рубежу.

– Да, сэр. Сэр, я только что от связистов. Флот сангарийских рейдеров по-прежнему направляется к Метрополии.

– Отлично. Значит, у нас освободится еще несколько эсминцев. – Его глаза потускнели. – Готовится крупный удар. Синие уже выбрали место. Мы ждем, когда противник до него доберется. Найди свою леди.

Найти Эми было совсем нетрудно. Из каюты ее можно было вытащить только силой. Томас постучал.

– Это Мак-Кленнон. Меня послал адмирал. Она редко говорила с ним, и только по дедовым вопросам.

– Чего он хочет?

– Мы уходим на Звездный Рубеж. Ты останешься здесь или полетишь с нами?

– Они сдались?

– У них не было выбора. Она вздохнула:

– Мойше, я изо всех сил пытаюсь понять, что происходит, и не могу. Ты думаешь, он сдержит слово?

– Не знаю. Правда, не знаю. Узнаем только на собственной шкуре. Он оставит здесь людей, чтобы установить новый порядок. Хотел бы я знать, какие у них инструкции. Но что собираешься делать ты? Решать надо быстрее. Мы готовы к отлету.

– Я лечу на Звездный Рубеж. Консуэла там. Ей поручили руководство всей командой.

– Что ж, это для нее хорошо.

Томас помешкал. Она отказывалась от возможности, которую он ей предложил.

Все еще болит, думал он, бредя по коридору. Она даже не хочет попытаться понять.

Передав решение Эми, Мак-Кленнон отправился на поиски своего партнера.

Он нашел Мауса в кают-компании. Тот сидел, бездумно уставившись в голокуб. Мак-Кленнон сел рядом.

– В чем дело, приятель? Поговорим? Маус нехотя выключил изображение.

– Не сейчас, Томми. Я еще не готов.

– Хорошо. Ты заметил маленькую светленькую лейтенанточку из артиллеристок? Танни Как-то-там.

– Ракеты В? Первый сорт. Кажется, мужчины глаз от нее оторвать не могут. В малышках есть что-то такое…

– Говорят, она Скорпион. Маус рассмеялся:

– Ты же не пытаешься меня сватать? Маус славился своими утверждениями о том, что женщины-Скорпионы – самые пылкие женщины во вселенной. Мак-Кленнону так и не удалось заставить его объяснить, каким образом геоцентрическая астрология переносилась на небеса Внешних Миров.

– Не совсем. Я задал кое-кому несколько вопросов. Мне казалось, что тебе было бы интересно узнать ответы.

– Мне интересно. Эта бомбочка того и гляди взорвется. Видно по тому, как она двигается. Только шепни ей на ушко и выпустишь такого демона, что и пяти парням не совладать. Но в то же время мне не интересно. Если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Нет. Не понимаю. Ты уже месяц живешь монахом. Я думал, что уж скорее энтропия даст задний ход.

– Мне надо кое-что обдумать, Томас. Бросим тему?

– Если хочешь. Мы направляемся на Звездный Рубеж.

Словно в подтверждение завыла сирена перехода в гипер.

– Я слышал, они в конце концов сдались.

– Теперь все, что от нас требуется, – это внушить должное уважение Граберу.

– Старик найдет способ.

– Он всегда находит, правда?

– Томми, как ты думаешь, каковы наши шансы?

– Что?

– Наши шансы пережить эту заварушку с тварями из центра.

– Мы этого не узнаем, Маус. Тянуться будет долго. В этой войне будут сражаться правнуки наших правнуков. И это прискорбно.

– Прискорбно? Почему?

– Мы можем погибнуть как раса. Я не хочу сказать, что нас уничтожат, я говорю о том, что мы перестанем быть тем, что мы есть сейчас. Я много об этом думал. Ты знаешь, к чему я пришел.

– Ты слишком много думаешь, – улыбнулся Маус.

– Видишь ли, человечество – раса безумцев. Ни один из нас не похож на другого. А когда мы собираемся в толпы, ни одна толпа не похожа на другую. Мы все время несемся в миллиардах направлений. Каждый живет на свой лад. Каждая культура – тоже. И это наш способ выживания. Культуры почти по Дарвину. Одни вымирают, другие рождаются. Одни расцветают, другие приходят в упадок, но суть в том, что их всегда много разных. Когда погибает одна, ее место занимает другая.

– Что-то я тебя не понимаю, – сказал Маус, в его голосе слышалась заинтересованность. – Какое отношение это имеет к чему бы то ни было?

– Смотри, это центральная раса… Чтобы драться с ней, нам придется собраться вместе. Поколение за поколением. Как в муравейнике. Мы превратимся в расу воинов. Мы будем нацелены только на борьбу. С самого рождения дети будут попадать в систему, делающую из них солдат. Уцелевшие пойдут наверх и состарятся в этой упряжи. У них тоже будут дети, которые пойдут по их стопам. Через несколько поколений все забудут, что есть какой-то другой способ существования. А потом мы в каком-то смысле превратимся в подобие тех, с кем деремся. Наше разнообразие исчезнет. И мы окажемся в тупике. Потому что любая культура в конце концов – тупик. Понимаешь, что я имею в виду? Что сделает милитаризованное общество после уничтожения последнего врага? Обратит оружие против себя.