Как и следовало ожидать. Логики нет, искать больше не будем.

- Я? Репутацию порчу? Туре?

- А кто с приличной девочкой весь день в гостинице… - Василиса от чувств сплюнула под ноги. – Хоть дважды, хоть трижды чемпион ты, Степка, но скалки  просишь. Разве ж так можно с девушкой?

- А ничего, что она моя невеста?! – рявкнул Степка. Скалка все-таки нервировала.

Василиса почесала утварью в затылке, поправила платок.

- Ты мне, когда девочку привез, Степа, что-то про невесту ни слова не сказал. Сдал, как в пионерлагерь. Стало быть, я за нее отвечаю.

- Теперь говорю.

- Точно?

- У меня две недели свободного времени есть. Может, у тебя, помимо Лиды, у которой  племянница работает в гостинице, есть еще какая-нибудь Нюра, у которой дочка работает в ЗАГСе и организует нам все по-быстрому?

Василиса смотрела на него тяжело, не мигая. А потом вдруг затянула низким грудным голосом:

 - Ойся ты, ойся (1)…

- Ты меня не бойся… - подхватил мелодичным тенором Лелик.

- Я тебя не трону… - безбожно фальшивил Аркадий Ефимович.

- Ты не беспокойся! - торжественно завершила Василиса. И потом усмехнулась. - Ишь, шустрый какой! Согласия-то спросил? - Василиса теперь задумчиво чесала скалкой между лопаток. Гибкость у нее до сих пор девичья. А потом крикнула зычно. – Тюлька!

Тура вышла на крыльцо. На плече у нее было повешено полотенце, а на щеках пылал румянец. Она прошла и молча забрала у Василисы скалку.

- Чего?

Аркадий и Левка замерли, затаив дыхание. Василиса важно разгладила белый в желтую полоску фартук. Степана не оставляло ощущение театра. Цирка. Дурдома, в конце концов.

- Тут Степка тебя замуж зовет.

Теперь замерла и Тура. Поправила полотенце. И уперла руку со скалкой в бедро – совершенно точно василисиным жестом. И совершенно с василисиными интонациями проговорила:

- И таки шо - соглашаться?

Грохнули слаженным хохотом отец и брат, закатилась, схватившись за бока, Василиса. А Тура шагнула вперед и обняла его, прижавшись к груди щекой. Степка забрал из ее рук и выкинул подальше в пионовые кусты скалку, а потом громко произнес.

- У вас тут дурдом! - а потом, после того, как утих очередной приступ смеха, добавил, еще громче, если его вдруг не расслышали: - Сплошной дурдом и бардак. А вы чокнутые. Все чокнутые.

Но в грудь ему негромко смеялась Ту, и сам он тоже улыбался.

*

В ЗАГСе нашлась не Нюра, а Марина. Но сделала все оперативно, так что молодожены не то что охнуть -  глазом моргнуть не успели. А уже Василиса Карповна в промышленных масштабах скупает продовольствие на рынке и  договаривается  с соседками о помощи в строгании салатов и выпечке пирогов. «Не Турочку же мне об этом просить?» – вопрошала Василиса, и соседки дружно с ней соглашались. Гулять свадьбу собрались скромно, по-семейному. Всей улицей.

Степка же старался лишний раз не попадаться никому в доме на глаза. Отсиживался у отца в секции, сбегал с Ту на море, где она хвасталась своими новыми навыками плавания, а он катал ее на лодке и сердито смотрел на местных спасателей, которые здоровались и улыбались Ту, как хорошей знакомой. Эй, ребята, остыньте, это моя-через-пару-дней-жена!

16.4

А еще по такому случаю из Москвы была вызвана Лариса с мужем. И накануне торжественного дня состоялось эпохальное событие – примирение матери и дочери. «Заходи, что ли» - через порог кивнула Василиса дочери. И Лариса зашла. Они о чем-то долго говорили на кухне, по дому слонялся задумчивый Лелик, Аркадий же, что-то насвистывая, наглаживал стрелки на парадных брюках.

Свадьба пришлась на привычно жаркий и солнечный день. Замуж Тучка выходила в свадебном одеянии  Василисы Карповны, кто бы мог подумать! Степка оторопело оглядел свою невесту в платье из тонкого шитья, которое так ладно сидело на ее фигуре, будто на Ту было шито. Снежно-белый цвет оттенял загорелую кожу, а фигурный край красиво открывал колени.

- Ба, - Степка обернулся к Василисе, - ты что, вот такое… вот в таком… коротком… замуж выходила?

- Тогда все такое носили! – Василиса Карповна степенно огладила нарядный шелковый платок, повязанный особым узлом. – А ноги у меня не хуже были.

Особой торжественности в бракосочетании не наблюдалось. Нетерпеливо переминался с ноги на ногу Аркадий, тихонько плакала Лариса, что-то мурлыкал себе под нос Левка. И лишь Василиса стояла степенно, даже монументально, всем своим видом обозначая важность момента.  Тура была тиха и немного бледна, но на положенные вопросы отвечала твердо. Впрочем, церемония завершилась быстро. И вот уже в руках у Степки документы, на пальцах у обоих – кольца, а в глаза бьет яркое послеполуденное солнце.

- Горько! – кричит Лелик, Аркадий хлопает шампанским и тут же отдает бутылку Лариному мужу.

- Не буду ни пить, ни целоваться на голодный желудок! – протестует Степан, но его властно притягивают за шею и целуют уже супружеским поцелуем.  Шампанское распивают из бумажных стаканчиков гости, пока он – в черных брюках и белой рубашке – кружит на руках ее – в простом белом коротком платье. Но голова от счастья кружится у них обоих.

*

Яркие южные звезды и круглобокая, слегка надкусанная слева луна выступали в роли светильников над наконец-то притихшим темным садом. Молодая женщина в коротком белом платье прошла, босая, по еще теплой земле и  села на колени к своему новоиспеченному мужу.  Он обнял ее за талию, а она запустила пальцы в его тяжелые смоляные кудри на затылке. Запрокинула голову, глядя на яркие южные звезды.

- Степ, неужели это правда?

 - Полагаешь, кто-то в состоянии такое выдумать? – он обвел рукой  вокруг. Мать и дочь, Василиса и Лариса, сидя за столом, обнявшись и прижавшись лбами, что-то шептали друг другу.  Тренер детского волейбольного клуба Аркадий Ефимович Кузьменко жалостливо гладил по голове нынешнего мужа своей бывшей жены, который норовил упасть под стол после того, как облегчил душу на клумбе с пионами из-за  знакомства с местными винами.  Черноглазый парень с улыбчивым ртом  что-то тихонько наигрывал на гитаре и напевал сам себе. На столе, убранном белой расшитой скатертью, стояла рамочка с фотографией, с которой улыбался из-под седых бровей в день сорокалетия своей свадьбы Павел Корнеевич Дуров.  – Ты думаешь, у кого-то хватит фантазии на это все? Не хватит. Так что это все правда.

_________

(1) «О́йся, ты о́йся» — плясовая казачья песня на мелодию кавказской лезгинки. Написана (предположительно) во время Кавказской войны XIX века.

Эпилог. За камерой – человек с камерой. Боязно после великих-то, а что делать? Больше некому.