дети. Самая младшая, с грудным ребенком на руках, была его сестра. Он заметил нежность, с которой паша встретил ее. Это его потрясло, и он промолчал, не окликнул свою сестру. Он был в растерянности, потому что увидел ее глаза, уловил ее взгляд, направленный на турка. В нем была радость женщины, наконец оказавшейся под защитой и любовью своего мужа. Имел ли он право упрекать ее? Он никому не сказал ни слова. И все думал, думал…

— Подождите-ка, вроде как волки воют, — сказал Георгий и стал прислушиваться.

— Я уже слышал их недавно, — отозвался Коста, который ехал рядом с ним.

— И кони неспокойны. А ведь по этой дороге нынче одинокий человек не поедет. Что-то привлекло этих зверюг, — продолжил Кормщик, вспоминая о неприбранных трупах на обочинах дорог.

Волчий вой стал громче, он шел откуда-то из чащи между Курт-тепе и Галатой. Другие всадники тоже услышали волков и сгрудились вокруг воеводы.

— Да что тут рассуждать, надо самим посмотреть, — решил Бойчо и повернул коня направо, на дорогу, связывающую села на мысе Галата с Царьградским трактом. Остальные последовали за ним.

Георгию Кормщику не терпелось быстрее добраться до дома. На сердце его лежала тяжесть при думах об отце, раны которого никак не заживали. Но Рада обещала привести русского доктора… И было еще кое-что, заставлявшее его спешить. Сын его, Атанас, служивший в русской главной штаб-квартире переводчиком, прислал весточку, что будет дома после Димитрова дня. После того, как он выбрался из Варны и сообщил о готовившейся засаде, разведотдел флота послал юношу в Каварну, а затем он понадобился и под Шуменом. Атанас был целиком погружен в работу. Его ценили. И он прекрасно справлялся с поставленными задачами, так как хорошо знал турецкий, греческий и русский языки — и разговорные, и письменные. Из Калараша он написал отцу о своем приезде и просил его обратиться к русским с тем, чтобы они помогли в отыскании следов Деспины и ее отца. Это Георгий Кормщик сделал сразу по возвращению в Варну. Искали, но безрезультатно: никаких следов не нашли. Джанавар-бей повесился сразу же, как над крепостью был поднят белый флаг, а его сын Сулейман смог улизнуть с верными людьми Изет-паши. Много безымянных могил оставили за собой эти кровопийцы. Может, среди тех были и могилы Деспины с отцом. Погруженный в эти невеселые мысли, Кормщик направил коня вслед за Бойчо. Может быть, там, откуда доносился волчий вой, гибли какие-то люди. Он снял с плеча ружье.

Волчий вой усилился, стал звучать ясно и зловеще. Это был вой не одинокого волка, а целой стаи. Лес редел, дорога стала шире. Воины увидели, как из недальней лощинки на белое покрывало снега выскочили и заметались волчьи силуэты. Загремели выстрелы, и испуганная стая бросилась прочь. Достигнув места волчьего пира, никто из этих жестких мужей не смог спокойно смотреть на эту страшную картину.

Волкам попались незахороненные тела двух русских солдат, относившихся, судя по знакам на форме, к Азовскому полку. Из разодранного кармана старшего из них выглядывала прядь кудрявых детских волос, повязанная алой ленточкой.

Глава XXVI

Надеюсь — значит, живу

— До Нового года осталось два дня… Всего два… Невероятно, не так ли, Андрюша? Мы как будто вчера встретились на почтовой станции. Наше знакомство началось при участии этого… Егорова, и завершаем год с ним же… Зловещая личность…

Феликс Петрович говорил это Муравьеву, глядя в окно. Сквозь кружевную занавеску он видел море: серое, покрытое пробегающими по его поверхности белыми «барашками». Отсюда не было видно, как крупные волны с пенными гребнями обрушивались на берег, только издалека доносился шум прибоя. По широкому приморскому бульвару проносился ветер, гоня перед собой редкие снежинки и закручивая их в вихри. Вид Феликса был крайне уныл — уныл так, как никогда не был прежде, подумал Муравьев.

— Не могу припомнить, кто мне говорил, что в Одессе не бывает холодных зим… Еще развивал теорию, что громадная масса теплой воды влияет на климат… Жалко, что не помню, а то я бы пригласил его к нам в гости. И наша скупая хозяйка… Вероятно, она ведет счет каждому полену…

Феликс Петрович вздрогнул и оперся спиной о кафельную облицовку камина. Она была едва теплой — огонь в камине почти полностью угас.

— Андрюша, как считаешь? Мы приглашены завтра на новогодний бал к графу Воронцову.

— И без нас прекрасно обойдутся.

— Андрюша, да ты никак сердишься на меня?

— Скорее на самого себя.

— И все же… Все пойдут на бал, а мы…

— Я не буду ни у кого просить даже и копейку.

— Какой ты жестокий. Не знал. Был бы тут дядя Антон…

— Ты не захочешь просить у него. Он сразу поймет, какие мы простаки.

— Ты прав. Ну и мошенник этот Егоров, — вздохнул Феликс.

Несгибаемые доводы Муравьева привели его в отчаяние. Завтра в богатом дворце графа Воронцова состоится бал. На него приглашены все красавицы Одессы, все заслуженные офицеры. Роскошный буфет… танцы… приятные знакомства… А они оба — тут. Да, хорошо же их нагрел Егоров, ничего не скажешь. А теперь… Чтобы хозяйка дала им завтрак с маслом, черной икрой и бутербродами, чтобы пойти обедать и ужинать у Вебера — на все на это требуются рублики. А тех, хоть и вчера было получено денежное довольствие, сегодня не было ни единого. Более того: и причитающиеся им за следующий месяц оклады не покроют их долга Егорову.

Послышался стук в дверь. Вошла хозяйка — дама средних лет, разодетая, под макияжем, вдова одесского торговца, собственница роскошного дома в стиле барокко на приморском бульваре.

— К вам гости, господа. — Она посторонилась, чтобы пропустить гостей. — Чего-нибудь пожелаете? Прислать служанку?

— Дров, мадам, и закуски. Чаю с ромом, — распорядился Феликс Петрович, при появлении гостей мгновенно вышедший из состояния безнадежного отчаяния. Хозяйка наклонила голову и вышла.

— Вдовушка, — ухмыльнулся ей вслед Феликс. — Провела вас собственной персоной из любопытства: прислуги в доме достаточно. Видно, надеялась услышать чего-нибудь новенького… Присаживайтесь, дорогие друзья! Вы, верно, замерзли. Какой счастливый случай собрал вас вместе? И как вы нас нашли? — засыпал он вопросами гостей.

Капитан Муханов, капитан Комаров и Саша Суворов, замерзшие, с красными лицами, сняв шинели, приблизились к камину. Потирая руки, они смеялись над сведениями о хозяйке, подвинули стол ближе к камину. Говорили, что по такой холодине с трудом нашли их, так как некого было спросить — на улице мало людей. А с Сашей встретились совершенно случайно.

— Я рад за