Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девушка озадаченно заглянула в чашку:
– Как вы… Не важно! Чего вы хотите?
– Гораздо важнее, чего ты сама хочешь.
– Я вас знаю?
– Нет, но я знаю тебя, Дженни Далфин.
Эта манера говорить загадками ее раздражала. Что этот старикан, что… Джи замерла. Внутри шевельнулось что-то острое, больное, нечто, тщательно скрытое от нее самой. То, о чем она не хотела знать.
– Как вас зовут?
– Мирддин, – старик отхлебнул чай, покрутил пальцем ноги. – Можешь звать так.
– Странное имя.
– Такое же старое, как и твое, Гвеннифер. Мы из одной истории.
– Слушайте, я ничего не знаю, – девушка поставила чашку на стол, расплескав кофе, – ничего не помню. Дженни, Гвеннифер – мне это имя ни о чем не говорит. Я просто…
– … проснулась в корнях дуба и рядом был этот зверь? – кивнул Мирддин. – Я знаю. Давно слежу за твоей судьбой.
– Зачем? Скажите, что вообще происходит? Что это за твари, что такое Магус, кто такие темники? Зачем я кому-то нужна? Я ведь обычная…
– Ты же сама понимаешь, что это не так, – заметил старик. – Только не хочешь вспомнить. Сама заперла прошлое и выкинула ключ.
– Сама? Я сама лишила себя памяти? Зачем?
– С тобой случилось много плохого. Такие вещи не должны происходить с детьми, но нить судьбы вьется так, как она вьется. Обычные люди могут лишь следовать ее течению – герои могут противостоять ей с оружием в руках.
– Я точно не герой. Не рыцарь с сияющим мечом. Я точно не Король Артур.
Опять игла, опять сердце сжимается, чем дольше она ведет этот разговор, тем хуже. Внутри закипает жар, и вовсе не чашка кофе тому причиной. Что-то меняется, неуловимо, но ощутимо – словно она стоит в тени огромной плотины и слышит едва различимый скрежет и скрип, с которым сдвигаются балки и расходится трещинами бетон под чудовищным давлением воды. Может, если она забыла, значит, так надо? Значит, в прошлом похоронен такой секрет, который может ее убить?
– Артур… – повторил Мирддин. – Твоя судьба с ним связана, сплетена накрепко.
– Это же сказка.
– Посмотри вокруг, – сказал старик. – Разве сказки не ожили? – Он помолчал, потом продолжил: – Такие, как ты, могут обмануть судьбу. Однажды девушка с такой же силой, как у тебя, сумела обвести вокруг пальца свое предназначение. Боюсь, что ты хотела сделать так же. Захотела стать кем-то другим, а не Дженни Далфин.
– Значит, так надо! – отрубила Джи. – Может, я решила, что с меня хватит всех этих ужасов?
– Иногда мы принимаем неверные решения, – сказал Мирддин. – Из страха, из-за боли или из-за ложной надежды. Боюсь, тебе придется проснуться, Видящая. Мир на краю, и ты можешь его спасти. Или погубить окончательно – это уж как пойдет. Но выбора у тебя нет.
Джи нервно засмеялась:
– Ты слышал, Тоби? Меня принимают за бога. Нет, если все так, как вы говорите, лучше я не буду ничего вспоминать. Как вы сказали – Видящая? Бред. Я Джи, ясно вам? Просто Джи, у которой есть кот Тоби, и мы просто хотим выжить в этом сумасшедшем мире. Спасать его я не собираюсь.
– Тоби? – поднял брови Мирддин.
– А что? Хорошее имя.
– Кажется, твоего питомца звали иначе. Имя начиналось на «Л» и заканчивалось на «с».
– Леголас, что ли? – Джи нахмурилась.
Мирддин хмыкнул в бороду:
– Еще одно странное имя.
– Ладно, спасибо за кофе и за беседу, – девушка отодвинула чашку. Мыть она ее не собиралась. – Мне пора.
– И куда ты пойдешь? – спросил старик. – На запад? Там нет ничего, кроме пустых деревень и умирающих городов, а потом океан. На север? Там рыщут оборотни. На юг? Там разгорается пожар войны, пираты разоряют прибрежные города и беженцы бегут в глубинные земли Европы. На восток? Да, пожалуй, там ты могла бы затеряться, там кипит человеческий муравейник, там много людей – у каждого своя беда и свое горе, там не хватает еды и правители каждый день ужесточают законы.
– Куда угодно, лишь бы от меня все отстали!
– В мире нет безопасного места для тебя, Дженни Далфин. Сейчас он полон страдания. Позволь, я покажу тебе…
Старик оказался рядом – только что сидел в кресле, крутил ложечку в пальцах – и вот он рядом, склоняется к ней, касается ладонью виска. Джи рванулась прочь, взмахнула ножом и застыла.
Комнаты с уютными желтыми занавесочками в веселенький цветочек не было. Они стояли посреди поля, небо вспарывали резцы реактивных самолетов, в рощах ворочались военные машины, они извергали в небо стрелы огня, вдали ползли танки, гулко били орудия и вдалеке поднимались дымные облака. А в ответ оттуда летела такая же крылатая смерть, перепахивала землю, стелился по земле черный туман – против ветра, и танки, попав в него, глохли, в броневые капсулы затекала невидимая смерть.
Мир моргнул, завертел их как соринку, и они встали посреди гудящей площади – многолюдной, торопливой, шумной. Женщины с серыми лицами, мужчины с усталыми глазами, сидящие на узлах и чемоданах, полицейские патрули с автоматами наперевес, прошивающие бесформенное тело толпы.
Митинги! Тысячи, сотни тысяч людей с плакатами на разных языках, водометы, камни, дубинки, горящие машины, стрельба и тела – повсюду тела на асфальте, мокром от крови.
Засуха! Колодцы пусты, земля разошлась жадными ртами трещин, умоляя о дожде, но с неба падал лишь беспощадный жар, и такое легкое детское тельце на руках – иссохшее, словно осенний листок…
Пожары! Валятся вековые деревья, объятые огнем, пылают леса, тлеют торфяники, и бьют в небо огненные факелы нефтяных скважин, черный дым струится над тундрой и пустыней.
…Гибнут люди, звери, растения, мир содрогается, и встают над белоснежными куполами атомных станций ядовитые грибы багровых облаков.
…Твари мчатся по пустошам, глаза их пылают желтым огнем, на горбатых спинах дыбится серебристая шерсть, и нет пощады никому, кто окажется на пути Стаи.
…Семь звезд горят в этом мире – каждая в собственном замке, в каждой из них – зерно гибели мира, всесжигающее пламя, которое так ей знакомо.
…Белая башня на утесе, над ней клубится грозовая туча, а к ней катится вал того же пламени. Ветер, вода, земля и воздух встают на пути этого огня, молнии пронзают огненные смерчи, но не могут остановить всепожирающее пламя.
…Блистающий золотом зал, барельефы на стенах – битвы, охоты, пиры загадочных существ, совсем не похожих на людей, сотни обнаженных мечей, висящих на цепях под сверкающим потолком, и в центре зала – круг из серых валунов, грубых, темных, страшных. Ветер бьет оттуда – ледяной, чужеродный ветер, в круге пустота, но пустота живая, она тяжко ворочается, вздыхает, пробует студеными языками камни.
И рядом с этими камнями чья-то пылающая тень, она почувствовала ее прикосновение, взгляд искал ее – острый, безжалостный, он знал ее. Он потянулся к ней…