Я покажу вам свободу. Клянусь. Покажу, что значит быть свободным.

Со всех сторон завыли призраки-волки.

– Она ушла.

Фейнт открыла глаза и заморгала от яркого утреннего солнца.

– Что? Кто?

– Девочка. Сеток, с волчьими глазами. Ушла.

Уставившись, на Амбу, Фейнт нахмурилась. Потом сказала:

– А…

– И не думаю, что вернется.

– Да, Амба, и я не думаю.

Он отшатнулся, когда она села. Ее грудь болела, шрамы чесались. Вся грязная, а во рту оставался вкус тухлого мяса, которое ели вчера вечером. Амба стоял с видом человека, которому не нужна ничья компания, кроме брата – от одного взгляда на него разрывалось сердце.

Фейнт посмотрела на остальных. Сладкая Маета еще спала, укрыв округлые формы одеялами. Наперсточек сидела перед углями ночного костра и безучастно смотрела на Амбу.

Ей доводилось слышать жуткие рассказы от пайщиков, вышедших из дела и теперь сидящих по тавернам в ожидании смерти. Напившись, они рассказывали о миссиях, закончившихся катастрофой. Погибший маг, сами посреди неведомых земель, домой нет пути. Тем, кому повезло, удавалось нанять транспорт, или их подбирала другая тригалльская экспедиция – подбирала голодающих и полубезумных; и возвращались они сломанные, с пустыми глазами.

Она поглядела в утреннее небо. Та крылатая ящерица все еще там? Смотрит ли насмешливо холодными глазами? Вряд ли. Если мы сумеем выбраться, это будет чудом. Самым небывалым подарком Госпожи Удачи, какой видел мир. И скажем прямо, так не бывает. Никогда.

– Я чуял дым, – сказал Амба.

– Когда?

Он пожал плечами.

– На рассвете. Ветер еще не переменился. Дул со стороны солнца.

С востока. Она встала и посмотрела на измятую Пустошь. Туман? Нет, завеса слишком плотная. Туча.

– Ладно, – сказала она, – примерно туда мы и направлялись.

Хочет нюхать, пусть нюхает. Разницы нет.

– Нам нужна вода, – сказал Амба.

Вздохнув, Фейнт повернулась и пошла к Наперсточку. Молодая ведьма прятала глаза. Фейнт подождала и сказала:

– Можешь добыть воду?

– Я говорила…

– Да, земля почти мертва. И все же. Можешь?

– Нет смысла и пытаться.

– Все равно попытайся.

Ее глаза полыхнули.

– А с какой стати ты командуешь?

– Ты пайщик Тригалльской компании. И я здесь главнее, Наперсточек.

– Но ведь я…

– Пока что, – прервала ее Фейнт, – ты никто. Покажи нам магию, и тогда поднимешься на пару рангов. Найди путь домой – и я собственноручно короную тебя в императрицы. Но до тех пор, Наперсточек, командую я.

– Это больно.

– Что именно? Послушай, люди умирают.

Но она покачала головой.

– Магия. Здесь. Земля… вздрагивает.

– Наперсточек, да по мне пусть хоть воет. Просто добудь нам воды.

– Она не хочет, чтобы мы были здесь. Не желает, чтобы здесь был хоть кто-то.

– Плохо.

Наперсточек поежилась.

– Тут есть что-то… словно дух… или даже призрак. Возможно…

– Приступай. – Фейнт пошла к Сладкой Маете. – Худов дух, просыпайся.

– Я не сплю, корова.

Выходит, всем так же хреново, как и ей.

– Голодный, – произнесла Наперсточек.

Нижние боги. Фейнт снова посмотрела на восток. Туча или дым? Рядом Амба странно застонал. Она повернулась к нему: с его лицом творилось что-то странное… потеки грязи? Слезы. Нет, темнее. Фейнт подошла ближе. Что это, кровь?

Поблизости вьючная лошадь сорвалась с привязи и понеслась прочь, гремя копытами.

Со стороны Сладкой Маеты раздался треск. Фейнт повернулась.

– Сладкая?..

Тело под одеялом трясло.

– Голодный, – повторила Наперсточек.

Судороги сотрясали Сладкую Маету, руки и ноги дергались. Она откинула одеяла, перекатилась на спину. Глаза были распахнуты и налились кровью. Лицо явно распухло. Кожа трескалась.

– Пришел? – спросила Наперсточек.

Фейнт повернулась к ведьме и увидела, как странно у той наклонилась голова, как течет по подбородку слюна. Глаза остекленели. Фейнт бросилась к ней.

– Прекрати! Наперсточек! Гони его!

Сладкая Маета подскочила, теперь кровь капала у нее с кончиков пальцев. Кожу лица прорывали кости, закрывая глаза и рот. Все тело содрогалось, словно кто-то пытался вырваться изнутри. Раздался треск – новые кости прорывали кожу под промокшей одеждой.

Земля под ногами женщины словно лопалась.

Оцепенев от ужаса, Фейнт отступила на шаг. Страх сковал ее волю.

– Наперсточек… пожалуйста…

Амба вдруг завыл, и от его страшного крика Фейнт очнулась. Снова повернувшись, она бросилась к Наперсточку. Ударила ее по лицу, зло, со всей силы. Голова молодой ведьмы дернулась. Амба снова закричал.

Фейнт снова повернулась к Сладкой Маете… но от той уже почти ничего не осталось, а на ее месте из трещины в земле торчала грязная кисть руки толщиной со ствол древнего дерева. Громадные пальцы пронзили тело женщины, словно перчатку не по размеру. Окровавленные ногти царапали воздух.

Земля под ногами Фейнт наклонилась, чуть не повалив ее.

Амба с залитым кровью лицом подошел, шатаясь, к Наперсточку и ударил кулаком в лицо; ее голова откинулась назад, и Наперсточек упала. Амба, зарычав, подхватил ее на руки и побежал.

Рука поднималась все выше, останки тела Сладкой Маеты свисали с пальцев. Текущая кровь, сгорая, чернела, осыпалась хлопьями, открывая конечность из чистого нефрита.

Фейнт отшатнулась. Холм продолжал расти, разрывая твердую землю. Дерево у источника задрожало, и на его давно засохших ветвях внезапно проклюнулись зеленые побеги, извиваясь, словно червяки. Появились грозди нефритовых плодов, от тяжести которых ветви гнулись.

С грохотом от края обрыва в пятидесяти шагах к югу оторвалась скала. Высокая трава колыхалась, как нефритовое пламя. Из земли появился громадный блестящий валун… это лоб… нижние боги, о Худ. Беру… пожалуйста…

Драконус повернулся, его глаза были черны, как озера из чернил.

– Жди здесь, – сказал он.

Ублала открыл было рот, но под ногами затряслась земля – словно волны шли откуда-то с севера, – и он забыл, о чем хотел спросить. И повернулся к своей любимой.

Ралата уже не спала и съежилась на корточках. С искаженным от ужаса лицом она смотрела куда-то мимо Ублалы.