Вот он, рядом, – руку протяни! Смотрит на нее, продолжает прекрасно играть свою роль и ненавидит так, что у Насти сердце колотится от мощи его чувств. Как там кто-то недавно сказал? «Нервы горят бензином»? Кажется, так. Вот они у нее, видимо, прогорели уже этим самым бензином.

Она посмотрела на Вольского, будто обращаясь за помощью, и он странным, непостижимым образом безошибочно почувствовал, понял ее состояние и поддержал, как мог.

– Насть, если надо, все остановим, – таким особым голосом произнес Максим, что сразу стало понятно, что он это сделает, если она пожелает.

– Что значит остановим? – возмутилась Илона Захарова. – Нет уж, пусть досказывает до конца. А то завела всех, наговорила всякой ерунды и человека обвинила. А он, может, и не виноват.

– Я доскажу, – слабо улыбнулась Максиму Настя. – На чем я остановилась?

– Наверное, есть еще что-то в-третьих, – подсказал он, ответив ей ободряющей улыбкой, и напомнил: – Видеонаблюдение, дубликаты ключей и…

– Да, в-третьих, – поблагодарила она его уставшей улыбкой и развернулась к слушателям: – Он изучил город, осмотрел пансионы в частном секторе и где-то в городе оставил на хранение рюкзак с вещами для своей второй ипостаси в виде Гарика. Где? Это пусть следователи ищут. Обзвонив частные пансионаты в городе, я нашла тот, в котором останавливался Эдуард Олегович, сняв весь пансион целиком, чтобы никаких иных постояльцев там не было на время его пребывания. Итак, проведя переговоры и подписав договора в Мирном, Эдуард Олегович прилетает поздно вечером в этот город, по предварительной договоренности о переговорах с застройщиком аэропорта, и селится в пансионе. Утром следующего дня, до встречи с потенциальными покупателями, находясь в пансионе, он переодевается, принимает обличье бодрого блогера Гарика, берет припрятанный рюкзак и заселяется в «Националь», предупредив администратора… – Настя повернулась к Александре Николаевне и спросила: – Вы можете вспомнить: он просил его не тревожить, или об этом надо спросить у Светы?

– Я помню, – оживилась Александра Николаевна, молчавшая во время Настиного выступления. – Оформляла его Светочка, но я находилась рядом. Он такой колоритный, завалился с этим здоровенным рюкзаком, шутки-прибаутки, к Свете тут же заигрывать начал, я засомневалась в его платежеспособности, все-таки явный турист, намекнула, что в городе есть гостиница подешевле, он посмеялся и уверил, что вполне обеспеченный чел, как он сказал. И дал свою визитку. И да, он попросил его не тревожить, потому, дескать, он в дороге с пяти утра и теперь хочет только спать, а ему еще в инет надо выйти. Вот так. Точно. Я запомнила, – с видом довольной отличницы, ответившей на пять, закончила Настя.

– Именно. Значит, рано утром он заселяется в гостиницу и предупреждает, что будет спать. В номере Гарик внедряется в систему безопасности отеля, выводит из работы ненужные ему камеры и через черный ход покидает гостиницу, никем не замеченный, потому что на втором этаже, где расположен его номер, камеры уже не работают. Возвращается в пансион, в котором с системой наблюдения наверняка все гораздо попроще, чем здесь (а может быть, она попросту отсутствует). Впрочем, с простой системой наблюдения, думаю, он может справиться влегкую. Гримируется под Эдуарда Олеговича, встречается с застройщиком, проводит переговоры, возвращается в пансион и оттуда на такси выезжает в аэропорт. Из которого, после отмены всех рейсов, опять-таки на такси приезжает уже в «Националь». Заселяется, якобы пьет кофе, общаясь со мной, и из ресторана идет не на третий этаж в апартаменты VIP, а прямиком на второй. В номере Гарика Тропы снимает грим и бежит в ресторан, в дверях которого мы с ним и столкнулись.

– И зачем мне все это, что ты тут нахреначила, нужно было, а? – кипел от возмущения Гарик. – Если этот Эдуард, которого ты на меня вешаешь, что-то там сп… – Он все же воздержался от мата и, остановившись на полуслове, нашел замену: – спионерил, его же никто не искал и не следил за ним, не собирался арестовывать. Зачем накручивать такую хрень? Улетел бы себе мужик в Москву, а оттуда домой, и кто бы стал обыскивать иностранного гражданина? С какого перепоя? Херня это все, что ты тут навтирала! И главное, на меня все вешает! Какого-то Эдуарда мне предъявляет! Да я его в глаза не видел! Совсем оборзела!

– И в самом деле, – поддержала возмущенного Гарика журналистка Захарова. – На кой фиг кому-то такие сложные схемы мутить? Улетел бы спокойно мужик себе, и все дела, если, конечно, он шпион, как она тут рассказывает, а не простой деловой человек.

– А вы уверены, что за ним не следили? – улыбнулась ей Настасья. – И насколько сильно вы в этом уверены? Если все приняли Эдуарда за того, за кого он себя так старательно выдавал, то кто из вас мог бы распознать в обычном человеке сотрудника ФСБ? А то и двух, трех? И предположим, здесь, в Якутии, они бы не стали его задерживать, а вот есть ли гарантия, что не сделали бы этого в Москве? А может, гэбисты уже вычислили схему похищения документов, ведь Эдуарду пришлось встречаться с той женщиной, а уж она наверняка находится под пристальным присмотром, как человек, имеющий доступ к особо ценной информации? Нет, хозяева нашего Гарика не собирались так рисковать. Вы что? В такой серьезной операции ничего случайного быть не должно.

Настя резко перестала улыбаться, развернулась и, сделав несколько шагов, приблизилась к столику, за которым сидел Гарик, и холодным, жестким тоном обратилась к нему:

– И все бы у них получилось наилучшим образом и все бы сработало замечательно, если бы не три обстоятельства непреодолимой силы. – Она смотрела прямо на него. – Первое препятствие – это погода. При повторной нашей встрече Гарик обронил фразу о том, что мы застряли здесь на сутки. Точно так же он сказал и в своем блоге. И Эдуард говорил о сутках задержки. Я посмотрела сводку погоды за несколько дней до начавшейся метели и обнаружила, что там и на самом деле прогнозировали всего лишь сутки непогоды. Никто не предполагал, что непогода затянется на три дня. Не учли кураторы ваши такой мелочи, – усмехнулась недобро Настя. – Это ж в диковинку у нас: снежная буря весной на Севере. Надо же! И она вас сильно подвела. Очень сильно. – Она холодно-неприязненно смотрела на Гарика, еще ближе придвинувшись к столику и чуть наклонившись вперед. – Если бы эта метель длилась, как обещано, всего лишь сутки, вы бы ушли. Одни сутки, как и прогнозировали! Ушли бы легко и непринужденно, спокойно, не суетясь, посмеиваясь над всеми, кто так старательно ищет Эдуарда Олеговича, скинув с хвоста всех гэбистов. И сейчас бы уже подлетали к Москве. И никаким боком не имели бы отношения к пропавшему Кипрелову и всей этой шпионской истории. А из Москвы замечательнейшим образом отправились бы в очередное путешествие Гарика Тропы на сей раз в разлюбезную Англию. А там… Как в давние времена говорили на Руси: «С Дона выдачи нет», так теперь можно сказать: «С Темзы выдачи нет», особенно настолько хорошо отработавших агентов. И все: «Целую, Родина, с большим приветом! Гарик». Но погода подвела. Сплошная невезуха! А еще эти ненормальные русские с их непредсказуемой загадочной душой и странным характером так непременно что-то, да испортят. Отсюда и второе непредвиденное обстоятельство, вставшее на вашем пути к счастливой жизни, – я. Вы сильно просчитались, что, будучи в образе Кипрелова, выбрали именно меня объектом для общения. Это была ваша роковая ошибка, Гарик. Выбери вы кого другого, и все бы прошло наилучшим образом. Но я очень внимательный человек и имею привычку отмечать всякие мелочи. А еще обладаю одной трудной чертой характера – неуемной тягой непременно докопаться до истины, когда что-то вызывает у меня вопросы. А третье обстоятельство, погубившее вас, – ваша жадность, неуместная в шпионских делах, когда на карту поставлены миллиарды. Это то, что ваши кураторы никак не смогли предположить. Из-за вашей гнусной жадности вы убили замечательную девочку Зиночку.