А Сахибкиран победоносно преследовал Тогтамыша. В местности Окек (золотоордынский город на Волге, близ Саратова) догнали врагов, перебили многих людей. У тех несчастных с одной стороны была река Итиль, а с другой стороны – победоносное войско Сахибкирана: меж двумя бедствиями ходили растерявшиеся и горемычные, многих из них поубивали. Некоторые из них бросились в реку Итиль и перебрались на тот берег.

Тогтамыш-хан, бросив бывших с ним жен, детей и богатство, бежал в леса Булгара (имеются в виду леса Волжской Булгарии, т. е. лесистая часть современного Татарстана) и спасся в тех лесах…

Победоносные войска на этот раз покорили еще большую часть Дашти Кипчака[273], разорили бывший в Дашти Кипчаке народ-улус».[274]

После очередного разгрома армии Тогтамыша Тамерлан решил совершить рейд по западной части Золотоордынского Улуса. Этот поход он предпринял в целях устрашения русского населения и поддержки своего нового ставленника на престоле Золотой Орды, сына Урус-хана по имени Кайричак Огул: «Тимур-завоеватель, который во всяком деле был доволен только тогда, когда доводил его до крайнего предела, после разбития и изгнания Тогтамыш-хана и уничтожения его армии и воинов, захотел в своих высоких помыслах покорить и завладеть всеми теми областями и землями, да подчинить и искоренить все народы и племена тех пределов и местностей…

Тимур двинулся на Москву, которая также один из городов русских. Прибыв туда, победоносное войско (его) также опустошило всю ту область, вне города, разбило и уничтожило всех эмиров тамошних. В руки воинов попала большая добыча…».[275]

Разгром на Тереке и опустошение Сарая Берке в 1395 году нанесли Золотой Орде непоправимый удар. Хребет государства, причинившего столько зла Древней Руси, был переломлен. Золотая Орда после 1395 года явно стала клониться к упадку.

Разгром Мамая в 1380 году на Куликовом поле был первым и главным клином, вбитым в Золотую Орду; поражение на Тереке в 1395 году и разгром Сарая были вторым ударом. Тамерлан вел борьбу с Золотой Ордой ради среднеазиатских интересов и без контакта с московским князем, о котором не имел ясного представления; однако объективно он сделал полезное дело не только для Средней Азии, но и для Руси.

Тамерлан не понимал, какое значение для русской истории имел его удар по Золотой Орде, да и о Руси своего времени не имел в какой-нибудь мере соответствующих действительных знаний. Русская же летопись сохранила о Тимуре очень плохое воспоминание.[276] Так в «Повести о Темир Аксаке» (так на Руси называли Тамерлана) сказано: «Пришел Темир Аксак войной на царя Тогтамыша, и был между ними бой на месте, называемом Ораинским, на кочевье царя Тогтамыша; и изгнал он царя Тогтамыша. От того распалился окаянный, замыслил в сердце своем и на Русскую землю – полонить ее; как и прежде того, когда за грехи попустил это Бог, полонил царь Батый Русскую землю, – так и гордый и свирепый Темир Аксак то же замышлял, желая захватить Русскую землю.

И собрал он всех воинов своих, прошел всю Орду и всю землю Татарскую, подошел к пределам Рязанской земли, взял город Елец, и князя елецкого захватил, и многих людей замучил. Об этом прослышав, князь великий Василий Дмитриевич (1389–1425 гг.) собрал воинов своих многочисленных и пошел из Москвы в Коломну, желая встретиться с ним; приступив с войском, встал на берегу у Оки-реки, Темир Аксак же стоял на одном месте пятнадцать дней, помышляя, окаянный, идти на всю Русскую землю, чтобы, подобно новому Батыю, разорить христиан».

И тут случилось чудо, которое автор Повести описал следующия образом: «Что за преславное чудо! Что за великое диво! Какое милосердие к народу христианскому! В тот самый день, как принесли икону Пречистой Богородицы из Владимира в Москву, – в тот же день Темир Аксак-царь испугался, и устрашился, и ужаснулся, и в смятение впал, и нашел на него страх и трепет, вторгся страх в сердце его и ужас в душу его, вошел трепет в кости его, и тотчас он отказался и убоялся воевать Русскую землю, и охватило его желание побыстрее отправиться в обратный путь, и скорей устремился в Орду, Руси тылы показав, и повернул с соплеменниками своими восвояси; возвратились без успеха, впали в смятение и заколебались, как будто кто-то их гнал. Не мы ведь их гнали, но Бог изгнал их незримою силой Своей и Пречистой Своей Матери, скорой Заступницы нашей в бедах…».[277]

В последующие века историки выдвигали более реальные гипотезы по поводу причин ухода Тамерлана из-под Москвы. В частности, Н. М. Карамзин писал: «Знаменитый персидский историк сего времени, Шерефеддин (Шереф ад-дин Али Йазди. – А. М.), любя хвалить добродетели своего Героя, признается, что Тамерлан, подобно Батыю, усыпал трупами поля в России, убивая не воинов, а только людей безоружных. Казалось, что он хотел идти к Москве; но вдруг остановился и, целые две недели был неподвижен, обратил свои знамена к югу и вышел [26 августа] из Российских владений.

Без сомнения, не одно смелое, великодушное ополчение Князя Московского произвело сие удивительное для современников действие: надлежит искать и других причин вероятных.

Хотя историки восточные повествуют, что монголы Цагатайские обогатились у нас несметною добычею и навьючили вельблюдов слитками золота, серебра, мехами драгоценными, кусками тонкого полотна антиохийского и русского; однако ж вероятнее, что сокровища, найденные ими в Ельце и в некоторых городках рязанских, не удовлетворяли их корыстолюбию и не могли наградить за труды похода в земле северной, большею частию лесистой, скудной паствами и в особенности теми изящными произведениями человеческого ремесла, коих употребление и цену сведали татары в образованных странах Азии.

Наступала дождливая осень: с людьми, обыкшими кочевать в местах плодоносных и теплых, благоразумно ли было идти далее к Северу, чтобы встретить зиму со всеми ее жестокостями? Но путь к Москве надлежало еще открыть битвою с войском довольно многочисленным, которое умело победить Мамая.

Завоевание Индии, Сирии, Египта, богатых природою и торговлею, славных в Истории мира, пленяло воображение Тамерлана: Россия, к счастию, не имела для него сей прелести. Он спешил удалиться от непогод осенних и по течению Дона спустился к его устью.

Сия весть радостно изумила наше войско.