— Бред! — решительно сказал Шувалов. — Даже мне, далекому от техники человеку, понятно, что вы говорите ерунду!

— А для чего применялись такие устройства? — спросил Капица.

— В первую очередь для вычислительной техники, — пояснил я. — У вас должны быть такие машины на лампах, но, с моей точки зрения, это убожество. Представьте себе, Пётр Леонидович, вычислитель размером с небольшой чемодан, содержащий сотни миллионов логических элементов и громадную память и работающий по очень сложным программам.

— Не могу, — ответил он. — Просто не хватает фантазии. Вы создали искусственный разум?

— Я ничего не создавал, — сказал я. — Делюсь с вами чужими воспоминаниями. Разума создать не успели, но по поведению такие машины было сложно отличить от людей.

Я беседовал с ними больше часа. Почти все вопросы задавал Капица, а Шувалов молча слушал мои ответы.

— Клондайк, — в заключении сказал Пётр Леонидович. — Жаль, что у вас на многие вопросы нет ответа, но это и понятно: что изучали, то и помните, а остальное прихватили случайно. Но и так мы из вас многое вытянем!

— Я не возражаю, — ответил я. — Составляйте свои вопросы, а я постараюсь на них ответить.

— Вы можете рассказать о том, как развивался тот мир? — спросил Шувалов. — Я понял, что он был очень похожим на наш.

— В чём-то почти копия, — ответил я, — но есть и отличия. Там в двадцатом веке в Европе дважды начинались войны, в которых участвовали десятки государств. Их потом назвали мировыми. Здесь ничего этого не было. Рассказать об этом трудно, мне проще написать.

— Значит, определились с тем, чем вы займётесь в ближайшее время, — сказал он. — Опишите то, о чем я вас просил, и будете давать ответы на вопросы учёных. Что вам для этого нужно?

— Машинку, — вздохнул я, — а для вашей работы лучше прислать машинистку. Это над вопросами Петра Леонидовича нужно долго думать, и не мешает моя медленная печать, а по истории могу диктовать быстро.

— Пришлём, — пообещал Шувалов. — Продолжите заниматься своими песнями?

— Нельзя же днями напролёт печатать, — ответил я. — Так можно и рехнуться. Да и для жены хоть какое-то занятие.

— Если потребуется что-то ещё, обращайтесь к Машкову, — сказал он. — Теперь последний вопрос. На днях в Москву приедет император, который, возможно, захочет вас увидеть.

— И в чём сложность? — спросил я. — Меня нужно инструктировать, чтобы чего-нибудь не ляпнул?

— У вас не только чужая память, — покачал головой Шувалов. — Вы говорите и думаете, как много проживший человек. Восемнадцатилетний князь Мещерский совершенно иначе отреагировал бы на то, что я вам сказал. Вы понимаете, с чем связано его желание?

— Я думаю, что обыкновенное любопытство, — пожал я плечами. Императоры в этом ничуть не отличаются от остальных. Мне тоже на его месте было бы интересно поговорить с человеком из другого мира. Мои научные отчёты ему не интересны, интересно, что я могу рассказать о той жизни. Я не вижу других оснований для подобной встречи.

— Ладно, — сказал он, — об этом ещё поговорим. Сейчас найдут Машкова, и поедете домой.

Денис Васильевич сидел в машине, поэтому через несколько минут выехали обратно. Пока ехали, я решил с ним вопросы.

— Мне нужно пианино, — сказал я куратору. — Раскошеливаться самому?

— Привезём мы вам инструмент, — пообещал он. — Что-то ещё?

— Мы оставили в лагере магнитофон…

— Можем доставить, — сказал Денис Васильевич, — но лучше подождите представителя компании. У них в Москве есть специальная студия, где можно делать записи. Качество будет заметно выше.

— Подождём, — согласился я. — Скажите, здесь есть наплечные кобуры, чтобы носить пистолет под пиджаком? Если есть, то мне нужна одна, да и ствол посерьёзней моего.

— Сделаю, — коротко ответил он. — Это всё?

— Нужно сегодня привезти к нам мою тётю. Можно было бы обойтись номером телефона, но у вас перед ней должок.

— Нормально, если привезём через два часа? — спросил куратор. — Значит, ждите. Выходите, князь, приехали. До двери вас проводят.

В сопровождении одного из телохранителей я поднялся на второй этаж и после трёх звонков был допущен в квартиру.

— Надо было взять ключи, — сказала открывшая дверь жена. — У родителей работает радиола, и они не слышат звонка, а Ольга обижена и не пойдёт открывать.

— Остаёшься одна ты. И тебе лень открыть дверь любимому мужу? Или я уже не любимый?

— Пошли быстрее! — сказала она, схватив меня за руку. — Сейчас я тебе докажу, что любимый! Три дня без любви — это же можно сдохнуть! Заодно опробуем кровать.

Пробовали мы её долго, пока я не выложился полностью. Когда немного отдохнули, хотел сказать Вере о приезде Катерины, но в голову пришла мысль, которая поначалу показалась дикой. Но чем дольше я думал, тем больше убеждался, что не такая уж она дикая, как показалось вначале. Вера отдохнула и начала опять ко мне ластиться и хулиганить.

— Хватит, малыш, — сказал я, отодвинувшись от неё на безопасное расстояние. — Скоро приедет тётя, а мы с тобой не готовы. Я и родителям не успел сказать.

— Тогда поднимаемся, — она согнала меня с кровати и встала сама. — Быстро одевайся, а потом поможешь мне, а то я одна не успею. Нет, вначале надень халат и предупреди родителей.

Марафет навели, но перед самым приездом тёти. Могли бы не стараться: она всё время плакала и из-за слёз вряд ли рассмотрела бы огрехи в нашем внешнем виде. Все были перецелованы, а больше внимания почему-то досталось моей жене. Несмотря на волнения, Катерина не забыла привезти нам свою единственную изданную книгу. Когда немного успокоились, сели за стол и поужинали, а потом Катерина рассказала, как хоронили наши останки и заказали шикарные надгробья.

— Этим занимался отец Верочки, — опять прослезившись, говорила она. — Сейчас на Новодевичьем кладбище столицы украсили пять ваших могил. Надо бы их убрать, а то непорядок. Кого же мы похоронили, Серёжа?

— А я знаю? — пожал плечами отец. — Нашли тела каких-то бродяг, их и сожгли.

В восемь часов Катерину увезли домой. Она записала номера наших телефонов и оставила свой, взяв с нас обещание навестить её в ближайшем будущем. После её отъезда с час посидели в гостиной, а потом разошлись по своим комнатам.

Прошло пять дней. Я продолжал выкладывать свои знания на бумагу, как это делал в городке, но на этот раз большую часть работы на машинке выполняла очень симпатичная женщина, которую прислали на следующий же день. Пальцы её рук так быстро мелькали по клавишам, что я не успевал диктовать за печатью. Она же отдавала вопросы и забирала мои ответы. Я сразу поставил условие, что ответы учёным отдам без задержки, а свой исторический опус — только после его завершения. Были у меня на это резоны. Я решил пока ни с кем не делиться мыслью, которая пришла в голову в день приезда. Если получится встретиться с императором, поговорю с ним, а если он раздумает со мной встречаться, так и быть, расскажу всё Шувалову. У меня при первой же встрече возникла к нему неприязнь, и потом она только крепла, хотя он не давал для этого поводов. Я не только передавал учёным свои ответы, два раза с ними пришлось встретиться. Одно из многочисленных зданий МГУ использовалось как секретная правительственная лаборатория, в неё мы и ездили. В первый мой приезд там присутствовал Капица, познакомивший меня со своими коллегами. Они забросали меня вопросами и в общем остались довольны ответами. Ответил я в лучшем случае на один вопрос из трёх, но для них и это был хлеб. То ли месяцами напрягать голову, то ли сразу получить готовый ответ — есть разница?