– И ты уверена, – медленно проговорил он, – что все это имеет место в реальности?

Я вытаращила глаза:

– Я ни в чем не уверена, Такер, я просто рассказываю тебе о том, что знаю. Но раньше в этом году ты говорил, что Селия и ее мать не ладят между собой, так?

– Я… ну, я хотел сказать, что видел, как они несколько раз заходили в школу, и я кое-что слышал, но это не значит, будто я в курсе их семейных дел.

– Хорошо. Смотри. Даже если я слегка фантазирую, я знаю: что-то происходит. Уверена, у МакКоя голова не в порядке и он в этом смысле плохо влияет на Селию. И у меня такое чувство, будто… если я чего-то в этом отношении не сделаю, то этого не сделает никто.

Такер минуту помолчал. Потом, наконец, произнес:

– Не знаю, нужно ли мне тебе говорить это, но… я знаю, где живет МакКой. В его кабинете или в школе ты не найдешь ничего подозрительного. А если что и есть на директора, так только у него дома.

– Мистер Клеклый картофельный салат. – Я приложила руку к сердцу. – Ты… ты предлагаешь мне проникнуть со взломом в чье-то жилище?

Такер пожал плечами.

– Не для того, чтобы что-то забрать. А просто посмотреть.

– Должна ли я попросить Майлза пойти с нами? У него в таких делах куда больше опыта, чем у нас.

– А он знает суть дела?

– Он сохранит секрет надежнее, чем я сама, – сказала я. – А обо мне ему известно с октября.

– Ну хорошо. – Такер немного подумал. – Да. С нашей стороны будет глупо не обратиться к нему. Он живет на расстоянии нескольких улиц от МакКоя.

– Что?

– Да. У МакКоя дом в Лейквью-Трейл.

Мы с папой пошли в школу на следующий день. В коридорах все таращились на меня, точно так, как я и представляла себе. Завидев мои красные волосы, люди спешили убраться с дороги.

Я пыталась, как обычно, делать обзоры по периметру, но когда отходила от шкафчика, за мной следило столько глаз, что мне было трудно совладать с паникой. Единственным комфортным местом оказался кабинет английского, где мистер Гантри так прекрасно справлялся с классом, что ученики совершенно меня игнорировали. Майлз тоже не обращал на меня ни малейшего внимания. Он сидел с опущенной головой и яростно строчил что-то в блокноте.

Строчки были жирные, темные и едва умещались на странице.

Майлз Засранец не разговаривал со мной до тех пор, пока я не заставила его, когда мы вместе шли к спортзалу. В этот день должна была состояться бейсбольная игра, наводившая на меня ужас в течение целого года – Ист-Шоал против Хилл-парка – и отчасти по этой причине я решила вернуться в школу. Другое «отчасти» представляло собой совместную угрозу, исходящую от моей матери и Могилокопательницы сжечь меня в адском огне, если я буду сидеть дома. (Я сказала об этом папе; он ответил, что я, возможно, преувеличиваю.)

Мне пришлось смириться. Но прежде чем хотя бы подумать об этом, я должна была убедиться, что с Майлзом все в порядке.

Я проверила, нет ли кого поблизости, и обратилась к нему:

– Что происходит?

Он запустил дрожащую руку в волосы, его взгляд метался взад-вперед по пустой ротонде.

– Я… прости… сегодня я не способен думать. Все знают. Они талдычили об этом целый день напролет, а я не могу понять, откуда они знают…

Они знали о его маме. Я взяла его за руку и отвела ее от его волос, зажав в своих руках.

– Ну и что они могут сделать в худшем случае? У нас осталось всего два месяца.

– Беда в том, что они знают, – сказал он. – Мне это не нравится, потому что они начнут делать выводы. И будет ли кто-нибудь воспринимать меня серьезно? Что они попросят меня сделать? Даже если это будет невыносимо, мне придется согласиться – я не могу сказать «нет», потому что тогда я снова превращусь из всесильного гения в забитого ботаника, и все окажутся в опасности. Я окажусь беззащитным.

Я снова огляделась – одни лишь его слова о том, что он не чувствует себя комфортно, привели на ум прячущегося за углом МакКоя с зажигалкой и баллончиком лака для волос.

Наконец он сказал:

– Звонила мама. Вчера вечером, к Финнегану.

– Как так получилось?

– Мой отец. Он навестил ее. И она сказала, чтобы я больше не приезжал.

– Майлз… – Я плохо умею успокаивать людей. Поэтому я просто обняла его и посвятила в свои планы.

– Думаю, всем все рассказала Селия, – предположила я. – Обо мне разболтала тоже она. А эти сведения она получила, должно быть, в том числе и от МакКоя.

Лицо Майлза разгладилось – так случалось каждый раз, когда он имел дело с информацией, а не с эмоциями. Кому-то еще он мог показаться скучным или раздраженным. Мне же он виделся расслабленным. Довольным котом.

– Логично. У него есть доступ к архиву. Конечно, ему было труднее раздобыть сведения о моей маме, но…

Я провела рукой по голове.

– Вряд ли Селия навредит тебе, честно. Я думаю… Думаю, ты ей до сих пор очень нравишься.

– Думаю, она решила, что с нее хватит.

– Мы с Такером надеемся разгадать план Мак Коя, но нам нужна твоя помощь.

– Какая?

– Мы собираемся залезть к нему в дом.

Майлз выгнул волшебную бровь, и я сразу почувствовала себя лучше. Выражение его лица говорило о том, что все далеко не так плохо.

– Вы уверены, что хотите именно этого?

– Такер сказал, что если мы надеемся найти что-то компрометирующее его, то это находится не в школе, и он прав. Компромат должен быть дома у МакКоя. И хотя я считаю, что могу ворваться к нему в дом, прострелив входную дверь, как Джон МакКейн, но все же уверена, у тебя это получится куда незаметнее.

– То есть попросту говоря, ты утверждаешь, что, если я не соглашусь, ты все равно пойдешь на дело, но тогда тебя обязательно сцапают.

– Именно.

– Но ты прекрасно знаешь, что я не хочу, чтобы тебя застукали.

– Да.

– Значит, ты шантажируешь меня.

– Угу.

Майлз прищурился.

– Ну что ж, я согласен, – сказал он. – Когда?

– Не знаю. Ты уверен, что не возражаешь против присутствия Такера? Вы можете поладить?

– Кто знает.

– Тебе будет легче, если я расколюсь и скажу, что это была идея Такера?

Теперь обе его брови оказались почти что на лбу.

– Фига себе!

– Я понимаю это как «да».

Он наклонился и поцеловал меня в висок. Майлз так редко целовал меня, что я не могла не улыбнуться.