Пилгрим-стрит уже давно поставили на колени. От большей части домов остались руины. Несколько только начали сносить. Прямо с улицы можно было увидеть внутренности комнаты, и это казалось противоестественным: розовые и бледно-зеленые обои, камины на верхних этажах, висящие над пропастями закопченных кирпичей. Лестницы, ведущие из ниоткуда в никуда и обратно.

Дом номер шестьдесят четыре стоял наособицу. Здания по обе стороны от него уже разрушили, даже обломки вывезли, осталась лишь пустыня, покрытая кирпичной пылью, на которой пытались прижиться лишь стойкие и безрассудные сорняки.

Улицу около шестьдесят четвертого патрулировала трехногая белая собака, она метила территорию через равные промежутки.

Дом Куэйда, пусть и не слишком роскошный, оказался куда гостеприимнее окружающей разрухи.

Стив и Куэйд выпили плохого красного вина, которое Стив принес с собой, покурили травки. Стив никогда не видел своего гуру таким добродушным, Куэйд с радостью болтал о всяких мелочах, а не об ужасе как обычно; он смеялся, даже отпускал сальные шуточки. Внутреннее убранство дома было настолько скудным, что казалось спартанским. Никаких картинок на стене, да и вообще украшений. Книги Куэйда, а их были сотни, лежали кучей на полу без какой-либо системы, которую бы мог понять Стив. Убогая кухня, самая примитивная ванная, а вся атмосфера – практически монашеская.

Через пару беззаботных часов Стива одолело любопытство.

– Так что за там снимки с праздника, а? – спросил он, понимая, что язык у него уже заплетается. Впрочем, Стиву было наплевать.

– Ах, да. Мой эксперимент.

– Эксперимент?

– Сказать по правде, Стив, я не уверен, что должен показывать их тебе.

– А почему нет?

– Тут дело серьезное, Стив.

– А я для серьезного дела не готов, ты это имеешь в виду?

Стив чувствовал, что приемы Куэйда работают, хотя было совершенно явно, что тот делает.

– Я не говорил, что ты не готов…

– Так о чем идет речь?

– О фотографиях.

– Кого?

– Ты помнишь Шерил?

Фотографии Шерил. Ха.

– Как ее забыть?

– Она не вернется в этом семестре.

– О.

– Ей было откровение.

Взгляд Куэйда стал как у василиска.

– Что ты имеешь в виду?

– Она всегда была такой спокойной, правда ведь? – Куэйд говорил о Шерил так, словно та умерла. – Спокойной, хладнокровной и собранной.

– Да, по-моему, да.

– Глупая сучка. Она всего лишь хотела, чтобы ее хорошенько выебали.

От грубости Куэйда Стив глупо ухмыльнулся. Такие слова даже немного шокировали его, словно он застал учителя с членом, торчащим из ширинки.

– Она часть каникул провела здесь, – продолжил Куэйд.

– Здесь?

– В этом доме.

– То есть она тебе нравилась?

– Она была невежественной коровой. Претенциозной, слабой, тупой. Но она не поддавалась, она, сука, не поддавалась.

– В смысле, она тебе не давала?

– Что ты, она стянула бы с себя трусы от одного твоего взгляда. Дело в другом, она не поддавалась, не выдавала свои страхи.

Опять старая песня.

– Но в конце концов я ее убедил.

Куэйд вытащил коробку, спрятанную за кучей книг по философии. Там лежала пачка черно-белых фотографий, больших, в два раза больше открытки. Куэйд протянул первую Стиву.

– Понимаешь, Стив, я запер ее, – голос у Куэйда был спокойным, как у диктора на телевидении. – Решил посмотреть, смогу ли я спровоцировать ее так, чтобы она хоть немного показала свой ужас.

– Что значит, ты ее запер?

– Наверху.

Стиву стало не по себе. У него в ушах раздался еле слышный звон. В голове всегда шумело от плохого вина.

– Я запер ее наверху, – повторил Куэйд, – в качестве эксперимента. Вот почему я купил этот дом. Нет соседей, они ничего не услышат.

– Что не услышат?

Стив взглянул на зернистую фотографию в руке.

– Скрытая камера, – объяснил Куэйд. – Шерил не знала, что я ее снимаю.

На первой фотографии была маленькая неприметная комната, скудно обставленная простой мебелью.

– Вот эта комната. Наверху. Теплая. Там даже душновато. И никакого шума.

Никакого шума.

Куэйд протянул Стиву фотографию номер два.

Та же комната. Только мебели почти нет. Вдоль стены лежит спальный мешок. Стол. Стул. Голая лампочка.

– Вот так я все устроил для нее.

– Больше похоже на тюремную камеру.

Куэйд хмыкнул.

Фотография номер три. Та же комната. На столе кувшин с водой. В углу помещения ведро, небрежно прикрытое полотенцем.

– А ведро для чего?

– Ну ей же надо было отлить.

– Да.

– Я обеспечил все удобства, – уточнил Куэйд. – Я не хотел доводить ее до животного состояния.

Даже пьяный, Стив уловил намек Куэйда. Он, конечно, не хотел. Однако…

Фотография номер четыре. На столе стоит простая тарелка, на ней лежит кусок мяса. Из него торчит кость.

– Говядина, – пояснил Куэйд.

– Но она же – вегетарианка.

– Именно. Это слегка посоленная, хорошо приготовленная прекрасная говядина.

Фотография номер пять. Все то же самое. Только теперь в комнате Шерил. Дверь закрыта. Она бьет по ней ногами, кулак и лицо размыты от ярости.

– Я поместил ее внутрь где-то в пять утра. Она спала. Я сам перенес ее через порог. Очень романтично. Она понятия не имела, что происходит.

– Ты ее запер там?

– Разумеется. Ради эксперимента.

– И она ничего о нем не знала?

– Мы говорили об ужасе, ты же меня знаешь. Она знала, что я на пороге открытия. Знала, что мне нужны подопытные. До нее скоро дошло. И как только она поняла, что мне нужно, то успокоилась.

Фотография номер шесть. Шерил сидел в углу комнаты и думает.

– Наверное, она решила, что сможет меня переждать.

Фотография номер семь. Шерил смотрит на кусок говядины, лежащий на столе.

– Милое фото, тебе не кажется? Только взгляни на ее отвращение. Ей был ненавистен даже запах приготовленного мяса. Конечно, тогда она еще не проголодалась.

Восемь: Шерил спит.

Девять: Шерил писает. Девушка сидит на ведре, спустив трусы на колени. По ее щекам текут слезы. Стиву стало не по себе.