– У кого есть вопросы по стратегии? – спросил Ингвар.

– По стратегии вопросов нет. Есть вопрос по сути, разрешите задать, господин колонель, – сказал бородатый офицер.

Это колченогий снабженец, вспомнил Дометиан. Кажется, Ременников. Самый недовольный всю дорогу. Почти все офицеры отряда в 90 человек, который прилетел под Владимир, рано или поздно подходили к Дометиану – за советом или помощью, преодолев недоверие к странному монаху, который без слов готовил их к самой сложной операции наравне с Безголосым. Они ожидали проповедей или миссионерства, но их ждало удивление. Дометиан не пытался их лечить, отвечал строго по делу, если мог – помогал, если нет – хлопал по плечу, после чего даже самые недоверчивые неуверенно улыбались в ответ. Почти все офицеры приходили во второй или третий раз. Дометиан помогал всем, но обстоятельные беседы вел только с Ингваром. Он считался при нем кем-то вроде стратега-духовника. Подходили все, только не Ременников. Ременников ни разу не подошел, только постоянно бухтел. У него, кажется, была какая-то травма насчет представителей духовенства. Может быть, подготовка к операции, расконсервация летающего «Сарая» и другие моменты заставляли его переживать как профессионала, потому что требовали массы ресурсов. Может, от природы слишком недоверчивый и склочный.

– Я вас слушаю внимательно, господин лейтенант. Излагай, Ременников.

– Я про общую суть, так сказать, вопроса. Понятно, что вы меня не слушали и никто меня не слушал, когда я говорил, сколько керосина на эту дуру уйдет и где его взять…

– Ременников, решай задачи снабжения, а не обсуждай их целесообразность, – перебил Ингвар. – Если ты опять собираешься ныть, предлагаю перейти к другим вопросам. Тем более мы уже прилетели. Все жизнью рисковали, а ты опять бухтеть, черт хромой.

– Да понимаю, понимаю. Нашел же я керосин, – сказал Ременников обиженно. – У меня по снабжению как раз и вопросы. Вопрос первый – чем нам кормиться через несколько дней?

– Через несколько дней мы будем ужинать во Владимире, – сказал Ингвар.

– Тогда, соответственно, вопрос второй: на какой поповский хрен нам вообще этот Владимир? И чего мы ждем?

– Ты опять, – поморщился Ингвар.

– Я как бы по вопросам снабжения имею в виду. Мы чего ждем тут сидим? Это третий вопрос, но он же и второй, потому что некоторым образом в одном русле лежат.

Дометиан с интересом посмотрел на Ингвара. Он слышал брифинг уже несколько раз, но так приятно сделать это снова. План, в котором каждый шаг грозил катастрофой, воплощался на глазах. В хорошо исполненном плане есть божественная красота. Каждый пункт – это нота, каждая зачеркнутая строка – блаженство, и все вместе сливается в чарующую симфонию, написанную тобой лично. Богом и тобой лично, одернул себя Дометиан. Вернее, Богом лично и немного тобой.

Ему вдруг стало грустно.

– Начинаю в обратном порядке и на будущее запрещаю тебе бухтеть, господин лейтенант, пока не сядем на Большой Московской с видом на Золотые Ворота. Ждем мы, пока Хлеборобы успокоятся. Они в город едва вошли. Им надо два дня, чтобы погасить последнее сопротивление. Донесение, где излагается эта информация, я зачитывал вам пять минут назад. Слушать надо было ушами, а не чесать жопу и готовить свои крайне остроумные и оригинальные вопросы. Сейчас Хлеборобы слишком возбуждены. Они легко взяли город и собрались основательно тут укрепиться. Нам нужен момент, чтобы они слегка успокоились и перестали пугаться любого шороха, но еще не успели перестроить город под свою систему безопасности. Она у них крайне жесткая, крайне. Вешают за любую провинность, патрули по схеме пять-два-один, опорные пункты. Город запечатают. Мы ударим, когда они будут пировать. С ожиданием понятно?

– Понятно в целом, но все-таки вот такой вопросец…

– Заткнись, пожалуйста. Я излагаю. Понятно – хорошо. Другой вопрос – зачем нам нужен Владимир. Я не понимаю, какого рожна ты такой упоротый. Владимир нужен нам, чтобы идти на Москву. Мы впервые за всю историю клана получили такую возможность – связать земли от запада до востока. Ты представляешь, что это значит для торговли? Для людей? Представляешь, как Храбрецы смогут развернуться? Сколько сделать хорошего для людей? Может быть… может быть, мы станем первым кланом, который реально объединит эти земли, – сказал Ингвар. Под конец речи его голос стал тише, но тверже. Он говорил, не глядя уже ни на Ременникова, ни на других офицеров. Смотрел в стену тента – она трепыхалась от ветра. Ингвар говорил, словно пытался переубедить ее. И ветер стих. – Объединит эти земли… и покончит со Стазисом, – добавил он. – Вы не хотите навсегда разобраться с ним? Ты, Ременников, не хочешь? Он тебе мало зла принес? Тебе он нравится или нет? Ты никого не терял в Стазисе? Ты понимаешь, что они могут быть еще там – вечно бродить, без голоса, без имени, в вечном аду? Твои близкие, твоя любимая, твои дети. Они даже умереть не могут! Ты можешь стать частью силы, которая наконец-то примет бой и остановит Стазис. Навсегда впишет себя в Книгу. Перезапустит историю. Тебе, может, впервые в жизни представился шанс сделать настоящее большое дело. Тебя не для этого мать рожала? Ты же мужчина. Тебе дают шанс все исправить, а ты бухтишь про топливо и еду. Ты понимаешь? Вы все понимаете, о чем я говорю?

Офицеры молчали. Один попытался выкрикнуть здравицу Храбрецам, но споткнулся на полуслове – настолько тяжелым был взгляд командира. Ременников продолжал пыхтеть, но уже пристыженно. Дометиан встал за Ингваром молчаливой колонной, обелиском – стальная гора в стальных веригах, мантия вместо склонов и куколь вместо вершины – и положил ему руку на плечо. Такого брифинга не слышал даже он. Дометиан заметил, что улыбается против воли, и склонил голову, чтобы тень упала на лицо.

– Если надо, я сожгу ради этого все топливо мира и всю еду мира, – сказал Ингвар хрипло. – Если надо, я сожгу ради этого всех вас и в первую очередь себя. У тебя еще есть вопросы, Ременников?

– Простите, господин командующий, – сказал снабженец. – Вопросов больше нет.

Вопросов не осталось. Дометиан скользнул обратно в тень. Ременников и еще несколько человек вышли из палатки, в ней остались только офицеры-тактики. Им предстояло скорректировать план операции, исходя из новых агентурных данных. Дометиан послушал, но потом передумал и тоже вышел. В смысле планирования Ингвару можно было доверять. Он ничего не упустит.

Дометиан вдохнул ночной воздух. Он посмотрел на небо, где не было ни одной звезды. «Там же раньше были звезды, – подумал Дометиан. – Только не помню, вчера были или еще до начала всего этого». Или никогда не было, и он видел их в какой-то книжке. Дометиан попытался нарисовать в воздухе созвездия по памяти, но выходила какая-то ерунда. Он вздохнул, достал дневник, открыл и снова захлопнул. За горячей речью Ингвара он совсем забыл о главном. Дометиан взглянул на свои вериги, снял их и с неожиданной яростью бросил в дерево. Один из крестов воткнулся в ствол, цепи повисли безжизненно.

– Кому ты говорил эти слова и чей дух исходил из тебя? – спросил он в воздух. – Если бы не насмешки их, то и среди споров их око мое пребывало бы спокойно. Кому ты говорил эти слова? Чей дух исходил из тебя?