Я поняла, что нормы и устои общества являются бессмысленным звуком. Карлос показал мне, что убеждение и убалтывание могут творить чудеса. Можно войти в кафешку без цента в кармане и выйти с пакетом вкусной еды. Незнакомые люди готовы раскошелиться и помочь, просто нужно этих людей найти.

«Вы видите, как я себя веду? Кругом много людей точно таких же, как мы с вами. Если вы работаете и у вас есть деньги, то почему бы вам не накормить того, кто голоден? Людей, которые так думают, надо найти и «развести».

Везде и всегда Карлос разговаривал с людьми. Куда бы мы ни пришли, у него были знакомые. Если мы шли с ним по улице, то останавливались каждые несколько минут для того, чтобы он мог обняться и пообщаться с продавцом хот-догов, ямайским растаманом, который раздавал флаеры, или татуировщиком, который бесплатно набил Карлосу его имя, под которым он иногда подрабатывал диджеем, – Tone. Однако, когда мы встречали девушек, я начинала беспокоиться и слегка задумываться.

Мы с Карлосом официально стали парой на кухне в квартире Брика, хотя незадолго до того случая Карлос уже сделал мне «предложение» около статуи Гарибальди в парке на Вашингтон-сквер. Мы сидели в кафешке на Четвертой улице, когда услышали раскаты грома и шум дождя. Карлос схватил меня за руку, и мы выбежали к статуе Гарибальди. Там, держа над нашими головами пластиковый пакет для мусора, он попросил меня: «Будь моей девушкой!» Потом мы целовались под струями дождя, а он сжимал меня в своих крепких объятиях.

Когда мы встречали девушек самого разного возраста, расы и внешности, с пятисантиметровыми ногтями и огромными серьгами в ушах, все они при виде Карлоса начинали урчать, как довольные кошки, часто называя его самыми разными именами – такими, как Хосе или Диего. Чем красивее оказывалась девушка, тем реже Карлос нас с ней знакомил. Мы с Сэм стояли в сторонке и ждали. Иногда эти девушки бросали на меня быстрый взгляд, иногда закатывали глаза. Некоторые улыбались или махали мне рукой. Иногда Карлос брал у девушки ее номер.

«Это кто такая?» – спрашивала я, пытаясь скрыть обиду в голосе. Каждый раз красивой девушкой оказывалась соседка, дальняя родственница или подруга приятеля.

«Подруга одного моего приятеля. Милая, правда? – спокойно объяснял Карлос. – Может быть, я к ним сегодня на ужин зайду, она дала мне адрес».

Каждое объяснение Карлоса было железобетонным, как стена. Я не хотела устраивать сцен и подробно расспрашивать. Лучше не задавать лишних вопросов, ведь он заботился обо мне, и это было главным. И без этого достаточно было проблем, и нам с Сэм надо было научиться распоряжаться нашей новой «свободой».

Карлос заверял нас, что нам надо «работать над имиджем». Мы просили денег у общежития студентов Нью-Йоркского университета около парка Вашингтон-сквер. Карлос сидел в книжном магазине напротив и не хотел присоединяться к нам, объясняя, что мы, девушки, без него разберемся лучше. Он будет рядом, наблюдая, как у нас идут дела.

Мимо нас проходили люди, обычные граждане, твердо стоящие на ногах люди, лица которых я часто видела во сне. Деньги просила я.

«Не думай о них, пусть дадут, сколько могут, и дело с концом», – учила я Сэм.

Казалось, что я заразилась самоуверенностью Карлоса, но на самом деле я старалась убедить саму себя.

«Нечего их стесняться, это всего лишь люди».

Это были действительно люди, но кем мы были для них – непонятно. Если мы обращались к ним, а они не удостаивали нас даже взглядом, значит, мы для них были невидимыми. Некоторые бросали на ходу: «Возвращайтесь в Коннектикут» или «Найди себе работу», но не останавливались, чтобы объяснить, где находится этот Коннектикут или как найти работу, если у тебя нет дома, постоянного адреса и чистой одежды. Иногда встречались добрые люди, которые бросали нам пару монет и улыбались. Это были ангелы, которые оплачивали наши обеды в забегаловках, где мы научились выжимать по максимуму из наших денег.

В городе были места, в которых можно было расслабиться и отдохнуть. Одним из моих любимых была публичная библиотека на Сорок второй улице (вторым любимым местом был диван в квартире Бобби). У входа в библиотеку стояли два каменных льва-близнеца, внутри были стены, облицованные красным деревом, ряды медных ламп для чтения и потолок, украшенный резьбой с цветочными узорами. Стены читального зала были декорированы фресками с изображением обнаженных человеческих фигур, выполненных в викторианском стиле, настолько реалистичных, что казалось, они вот-вот оживут. Карлос и Сэм садились за стол, она учила его рисовать, а я читала книги.

Я могла часами читать завернутые в целлофан книги с твердой обложкой, наподобие тех, которые были у папы на Юниверсити-авеню.

«У меня все отлично», – заверяла я однажды папу из телефонной будки на улице, расположенной совсем недалеко от приюта, где он жил. Холодный ветер леденил мое лицо и пальцы рук.

«Я сейчас у друзей, в школе все отлично», – убеждала его я и надеялась, что он не будет сам звонить в квартиру Брика.

Я брала в библиотеке книги, которые напоминали мне о папе, носила их в рюкзаке и читала, когда могла спокойно посидеть, – в вагоне метро и у друзей.

Квартиры друзей были для нас тихой гаванью в те периоды, когда жизнь переставала напоминать приключение, а все больше и больше становилась похожей на марафон. Можно долго идти, но в конце концов устанешь и тебе захочется отдохнуть. Наши товарищи всегда нас поддерживали. Мы с Сэм мерзли, голодали, путешествовали, но наши друзья – Бобби, Фиф, Джейми, Диана, Майерс и Джош – всегда были рады нам помочь.

Паула уходит в семь, а мама Джейми – в восемь. Вопрос, к кому пойти, решался просто: не надо слишком часто ходить в один и тот же дом, где родители недавно сделали продуктовые покупки. Нам было важно, чтобы никто из взрослых не заметил наше пребывание по исчезновению продуктов из холодильника.

Однако дружеские отношения неизбежно мутировали и менялись. Когда в 90 процентах случаев встреча обоснована тем, что мне что-то нужно, и лишь в 10 – желанием повалять дурака и пообщаться, даже самые близкие друзья начинают задумываться о том, что отношения складываются, по меньшей мере, однобоко. Меня перестала волновать мысль, хотел ли Бобби видеть меня на своем пороге. Мои друзья жертвовали ради меня своим личным временем, они рисковали получить выговор, потому что продукты бесследно исчезали необъяснимым образом, а также потому, что родители могли обнаружить следы нашего с Сэм пребывания в их квартире.

«Шэмрок, послушай, не стоит париться на эту тему. Если бы они оказались в такой ситуации, ты бы им помогла? – успокаивал меня Карлос. – И потом, разве у тебя сейчас есть другие варианты? По сравнению с ними ты находишься в фиговой ситуации».

Однако сравнивание людей и ситуаций, в которые они попали, дело неблагодарное и очень субъективное. Если взять Майерса или Бобби, у которых в распоряжении всегда была своя комната, кровать и неограниченный доступ к еде, наша ситуация была хуже. Но насколько плохой была наша ситуация, если сравнивать с другими людьми?