– Я знаю, – ответила я. – Это безумная история – и я даже не знаю ее целиком. Но погодите, пока вы его не увидите. Он милый и просто… классный. Я буду вам переводить, он хорошо говорит жестами.

– Вау, – сказал Джордан. – Но если он никогда толком не выходил со своего участка и не может разговаривать, то как он вообще собирается дальше жить?

Я опустила глаза.

– Он пытается в этом разобраться, – сказала я, вдруг почему-то желая его защитить. – Он справится. Ему нужно только понять самое основное.

Они посмотрели на меня, и мне почему-то стало неловко.

– Ладно, – сказала я. – Я сейчас расскажу ему наши планы, и, надеюсь, он согласится к нам присоединиться. – Я встала и пошла надевать пальто и туфли.

– Ладно, – сказала Натали. – Джинсы и майка нормально, или надо наряжаться?

Я рассмеялась.

– Совершенно нормально.

– А Тревис туда придет? – спросила она.

Я зарычала.

– Ребята, мне слишком много надо вам объяснять. Это может подождать. Я сейчас вернусь.

– Ладно. – Натали тоже встала.

Джордан что-то искал в своей сумке.

– Давай, – сказал он.

Я вышла, вскочила в машину и поехала к Арчеру.

Я был у себя на кухне и пил воду большими глотками. Я только что вернулся с долгой пробежки с собаками по берегу озера. Скоро погода испортится, и мы больше не сможем этого делать.

Я стоял и думал, что буду делать сегодня, чувствуя тяжесть в животе от того, что не знал, как к этому подступиться. То же самое чувство было у меня и до пробежки, но я думал, что нагрузка поможет голове проясниться. Но она не помогла.

Я беспокоился, и это было не физическое беспокойство. Это было внутри. Утром, проснувшись, я почувствовал запах Бри от своей постели, от смятых простыней, и мне сразу стало радостно и спокойно. Но потом я понял, что она ушла. Я встал и попытался сообразить, что буду сегодня делать. У меня было несколько проектов, но они стали неинтересны мне. У меня было смутное чувство, что есть нечто, о чем мне надо серьезно поразмыслить. Арчер, что ты собираешься делать со своей жизнью? Бри все для меня изменила – и в этот момент я чувствовал только неуверенность от этого. Я никогда не думал, что кто-то придет и откроет мне мир, как это сделала она. И теперь мне открывались возможности, о которых я даже не подозревал. Но все они вращались вокруг нее. И это пугало меня. Все это пугало меня просто до смерти.

Я услыхал стук в ворота и поставил стакан. Бри ушла с работы пораньше?

Я вышел из дома, пошел к воротам и увидел, что мне навстречу идет Тревис.

Я остановился и ждал, чтобы он приблизился, думая, какого черта ему надо.

Он поднял руки, в шутку показывая: «не стреляй». Я склонил голову набок и ждал.

Тревис вынул из кармана сложенный лист бумаги и, подойдя, протянул его мне. Я взял его, но не открыл.

– Это заявление на ученические права, – сказал он. – Приложи к нему свидетельство о рождении и подтверждение твоего адреса. Счет за воду или что-то такое.

Я приподнял брови, глядя на бумагу. Что еще он собирается вынуть из рукава?

– Я хочу извиниться за все это дело со стрип-клубом. Это было… гадко и по-детски. И я честно рад, что вы с Бри выяснили все это. Думаю, мужик, ты ей действительно нравишься.

Я хотел спросить, откуда он это знает – я-то знал, что нравлюсь ей, а может, и больше, но мне хотелось знать, что она говорила обо мне Тревису. Конечно, даже если бы я мог спросить его об этом, это не была бы хорошая идея – он бы наверняка сказал какую-нибудь гадость. Но я не знал, как можно говорить о моих чувствах к Бри. Я знал, что секс и любовь – не одно и то же, так что откуда мне знать, любит ли она меня, если она не говорила об этом? А если она не говорит, значит ли это, что она не любит меня? Все было так сложно, и мне не с кем было обсудить это.

А хуже всего было то, что я-то ее любил – пламенно, каждой частичкой своего сердца, даже его разбитыми частями, даже теми, которые ничего не стоили. И даже, может быть, ими как раз больше всего.

– Ну, – сказал Тревис, – мы можем заключить мир? Все честно, в любви, как на войне, и все такое? Ты выиграл – девушка твоя. Нельзя же осуждать парня, что он старался, а? Ты не злишься? – И он протянул мне руку.

Я посмотрел на нее. Я верил Тревису не дальше собственного кулака, но какой смысл был продолжать эту нелепую войну между нами? Он был прав – я выиграл. Бри была моей. От одной этой мысли меня охватил прилив яростного собственничества. Я протянул свою руку, но смотрел на Тревиса недоверчиво.

Тревис засунул пальцы под ремень кобуры.

– Я полагаю, ты в курсе, что в город приехали друзья Бри – из ее родного города?

Я нахмурился и слегка отпрянул, этим выдав себя. На лице Тревиса появилось выражение: «О, черт!»

– Черт, она тебе не сказала? – спросил он. Он отвел взгляд, а потом снова поглядел на меня. – Ну, наверное, это ей нелегко. В смысле, ну, вот она тут, ты ей нравишься, но в какой-то момент ей придется вернуться домой, в свою настоящую жизнь. Это не так-то просто.

Домой? В настоящую жизнь? О чем он вообще говорит?

Тревис внимательно посмотрел на меня и запустил руку в волосы.

– Черт, мужик, ты же не думал всерьез, что она собирается остаться тут навсегда и работать в столовой в маленьком городе всю свою жизнь, а? Жить в этом картонном сарае, который ты называешь домом, и завести кучу детишек, которых ты не сможешь прокормить? – Он рассмеялся, но, увидев, что я не отвечаю тем же, стер улыбку с лица. Вместо этого там появилось выражение жалости. – Господи, ты именно так и думал, что ли?

У меня в ушах застучала кровь. Я не представлял себе ничего конкретного, но мысль о ее отъезде навсегда пустила по моим венам волну ледяного страха.

– Черт. Слушай, Арчер, когда я сказал, что ты ее завоевал, я не имел в виду – навсегда, я думал – на время, несколько теплых ночей, пара перепихов в машине. Я хочу сказать, это хорошо, ты заслужил это. Но, черт, даже не начинай мечтать о чем-то большем. Она может сказать тебе, что останется – и даже может сама так думать какое-то время. Но такая девушка, как Бри, – она училась в колледже, она хочет нормальной жизни. Она приехала сюда на время, залечить раны – и потом уедет. Почему бы и нет? Что ты можешь ей предложить? Бри очень красива – всегда найдется парень, который захочет ее и сможет предложить ей больше. – Он покачал головой. – Арчер, ну сам подумай – что ты можешь ей дать?

Я стоял перед этим козлом, замерев. Я был не настолько глуп, чтобы не понимать, к чему он клонит. Он разыгрывал свою карту. Но, к несчастью для меня, его карта была основана на правде. Его карта была выигрышной, и он это знал. Вот зачем он пришел – убить меня своей правдой. Напомнить, что я никто и ничто. И, может быть, это было полезным напоминанием.