не стал предлагать пусть и желал отделения сына, ожидая его личной просьбы, чтобы всё не выглядело так, будто парень здесь никому не нужен.

Посему получалось, что та самая комната, в которой Аркадий жил, сиротела лишь на время его университетов, совсем не навсегда, прежний хозяин покидал её не всерьёз и закономерно, а только под давлением внешних обстоятельств, что не являлось нормальным и естественным ходом вещей. И оказалось бы сие сущей мелочью, если бы сейчас на неё не было любо-дорого смотреть: листки с карандашными набросками, большей частью невнятными и импульсивными, валялись там и тут; чувствовался сильный запах гуаши; углы кровати, спинка стула и стол сияли отпечатками пальцев в разноцветных мелках, правда, не перманентно, Оксана регулярно здесь прибиралась, так что мазки накапливались постепенно в течение недели и потом исчезали; а посреди этого великолепия стоял большой мольберт, завешанный белой тряпкой, забрызганной красками, под которую никому не разрешалось смотреть. В таком виде он стоял лишь около месяца, а прежде на нём долго красовался пустой лист, девственную чистоту которого Аркадий никак не решался нарушать. Но вот к чему была его детская застенчивость, зачем надо было скрывать своё произведение, не ясно, он не мог её объяснить даже себе. Впрочем, никто и не предавал ревности художника к неоконченному полотну какого-либо значения.

Их отношения с Машей складывались и в виртуальном, и в реальном мире. На следующий день после их свидания она не преминула исполнить свою угрозу и зарегистрировала парня везде, где только можно, попросив всех своих «друзей» добавить его в «друзья», так что однажды Аркадий вдруг обнаружил, что является очень популярной личностью. Правило трёх свиданий пара соблюла, хотя обоим всё стало ясно и после первого. Чем более они виделись, встречались, общались (кстати сказать, с сугубого ведома всех заинтересованных сторон), тем менее понятным становилось ему то, во что ж он всё-таки ввязался. Родители Марии оказались людьми разумными, не навязывали дочери какие-либо стереотипы, так что та вольна была выбирать того, кого хотела. Молодые люди очень живо провели лето, вместе со Светой и Толиком съездили на средиземноморский курорт, пробыв там без малого три недели. Но потом лето кончилось, и Маша, как человек подневольный, улетела обратно в Англию учиться, Аркадий остался один в недоумении. Они переписывались каждый день, обменивались фотографиями и прочее, однако это ни о чём, и, казалось, сие «ни о чём» Машу вполне устраивало. Конечно, и парень никуда не спешил тем более в той неопределённости, в коей пребывала его жизнь, но таких отношений на расстоянии, пусть и без тени отчуждённости, ему было мало. А, впрочем, что он мог? Рвануть в Англию и сделать предложение любимой? – Для этого казалось слишком рано, и по факту ничего бы не изменилось, ему всё равно пришлось бы вернуться и ждать, но теперь с разбережённым сердцем. Ещё можно было поехать и там остаться, однако такой поступок – признак бесхарактерности, который к тому же выглядел бы так, будто он за ней позорно таскается. Имелся и третий вариант – прекратить их отношения, что являлось в воображении парня проявлением в высшей степени скотского безразличия; и четвёртый – оставить всё как есть, который Аркадий избрал и потому, что тот оказался самым простым, и потому, надо повторить особо, что между ними не чувствовалось отчуждённости даже на расстоянии. Их отношения действительно складывались, не складывалось его отношение к ним.

Через Машу он перезнакомился с кучей народу, девушка таскала его по светским мероприятиям, по клубам и вечеринкам, каждый раз приговаривая, как она к этому безразлична и что ходит туда лишь постольку, поскольку так принято, хотя никакой обязанности или необходимости для неё в том не имелось и в помине, состояние отца не дало бы сгинуть в нищете и безвестности, ей не надо было быть всегда на виду, чтобы являться востребованной. Впрочем, иногда она действительно заметно скучала от монотонности унылой суеты иллюзии лёгкой жизни, что Аркадию очень нравилось. В основном говорили о паршивой музыке, натужном креативе в виде инсталляций и вообще об «актуальном» искусстве, то есть искусстве, устаревшем ещё до своего появления, а также о претенциозных фильмах. Неожиданно это оказалось полезным для молодого человека, поскольку, имея тот груз культурных знаний, которым он обладал, Аркадий не только не испытывал пиета перед обсуждаемыми предметами по причине невежества, но осязаемо ощущал своё превосходство над остальными, в результате чего обрёл уверенность в собственных силах, которая подстегнула его к творчеству. Обычно такие знакомые забывались на следующий же день после знакомства из-за их неинтересности и бесполезности, однако нашлась и пара-тройка персонажей, с которыми хотелось общаться. С глазу на глаз или в небольшой компании он не думал с ними встречаться, но можно было договориться и увидеться на очередном мероприятии, старательно подчёркивая друг другу непринуждённость и полную необязательность их общения. Тем не менее за пару месяцев с небольшим в душе у Аркадия выкристаллизовалось ощущение грязнотцы своего положения. Он понимал, что люди общаются с ним лишь потому, что он встречается с Машей. Пусть молодой человек сознательно не переживал по данному поводу или чувствовал приниженность из-за него – он был слишком высокого о себе мнения, чтобы предавать лицемерию других существенное значение – просто его это не устраивало, ему этого не хотелось, он в этом не нуждался. Он не гнался за популярностью, однако хотел признания, не от тех, с кем общался сейчас, но очень хотел, что являлось одной из причин, пусть далеко не самой главной, продолжения его художественных поисков.

В конце концов Аркадий втихаря стал ждать, когда уедет его девушка, чтобы решиться на кое-какие перемены в жизни, наивно полагая, что им мешает нечто постороннее, а не собственное безволие. Правда, внешний толчок тоже никогда не помешает, главное, чтобы он был в нужном направлении. К сожалению, редко случается, что всякое постороннее воздействие даёт ускорение только вперёд и вверх, всегда возможны варианты, в том числе ложные, лишние или даже губительные. А потом приходиться всё расставлять на прежние места, возвращаться к началу и уже оттуда идти в правильном направлении. С точки зрения жизненного опыта это полезно, лучше уйти, чтобы вернуться, чем остаться на месте, поскольку ты поймёшь, куда двигаться далее, при условии, если не совершишь ничего рокового, ничего необратимого. Через массу проб и ошибок формируется путь личности, однако желательно, чтобы всё её оставалось при ней, меньше терялось, хоть потери всегда неизбежны. Слабость молодости заключается в том, она легко поддаётся влиянию извне, мнимому или реальному,