Джон М. Кэмпбелл

«Голодное лето»

Восьмого июля, после провала попытки выбраться из глуши, вызванного паводком на Текланике, Маккэндлесс возвращается к автобусу. Что в этот период времени было у него на уме, сказать невозможно, потому что в дневниках об этом нет ни слова. Вполне вероятно, что отрезанный путь на большую землю мало обеспокоил его, ведь и правда поводов для беспокойства было немного: на дворе в самом разгаре лето, съедобных растений и дичи было в изобилии, еды хватало. Возможно, он решил, что если подождать до августа, то уровень воды в Текланике достаточно упадет для того, чтобы ее снова можно было перейти вброд. Повторно обосновавшись в ржавом остове фэрбенксского автобуса номер 142, Маккэндлесс возвращается к прежнему образу жизни охотника-собирателя. Он прочитывает «Смерть Ивана Ильича» Толстого и «Человек-Компьютер» Майкла Крайтона. В своем дневнике он отмечает, что проливные дожди не прекращались целую неделю. Дичи попадается в изобилии: за последние три недели июля он убил тридцать пять белок, четыре канадских дикуши, пять соек и дятлов, а также двух лягушек. Трапезы он дополнял гарнирами из дикого картофеля и ревеня, разнообразных ягод и огромного количества грибов. Но, несмотря на количественное изобилие, все добываемое им мясо было слишком постным, в результате чего он сжигал калорий гораздо больше, чем потреблял. Просуществовав на такой предельно скудной с энергетической точки зрения диете три месяца, Маккэндлесс начал ощущать серьезный дефицит калорий. Он балансировал на очень опасной грани. А потом, ближе к концу июля, он совершил роковую ошибку, ставшую началом его конца.

Он только что закончил читать «Доктора Живаго». Книга, вдохновившая его на взволнованные комментарии на полях и подчеркивания некоторых фрагментов текста:

Лара шла вдоль полотна по тропинке, протоптанной странниками и богомольцами, и сворачивала на луговую стежку, ведшую к лесу. Тут она останавливалась и, зажмурив глаза, втягивала в себя путано-пахучий воздух окрестной шири. Он был роднее отца и матери, лучше возлюбленного и умнее книги. На одно мгновение смысл существования опять открывался Ларе. Она тут, – постигала она, – для того, чтобы разобраться в сумасшедшей прелести земли и все назвать по имени, а если это будет ей не по силам, то из любви к жизни родить преемников, которые это сделают вместо нее.

«ПРИРОДА/ЧИСТОТА», – вывел он большими печатными буквами в верхней части страницы.

О, как хочется иногда из бездарно-возвышенного, беспросветного человеческого словоговорения в кажущееся безмолвие природы, в каторжное беззвучие долгого, упорного труда, в бессловесность крепкого сна, истинной музыки и немеющего от полноты души тихого сердечного прикосновения!

Этот абзац он пометил звездочкой и заключил в скобки, а слова «в кажущееся безмолвие природы» обвел черными чернилами.

Рядом со словами «И вот оказалось, что только жизнь, похожая на жизнь окружающих и среди нее бесследно тонущая, есть жизнь настоящая, что счастье обособленное не есть счастье… Это огорчало больше всего» он приписал: «СЧАСТЬЕ ИСТИННО, ТОЛЬКО КОГДА ОНО РАЗДЕЛЕНО С ДРУГИМИ».

Есть большой соблазн воспринимать это примечание в качестве доказательства, что длинное одиночное путешествие серьезно изменило Маккэндлесса. Возможно, эти слова можно трактовать, как свидетельство готовности сбросить часть доспехов, в которые было заковано его сердце, как намерение по возвращении в цивилизованный мир оставить жизнь одинокого бродяги, прекратить упорные попытки не допускать близости с другими людьми и, наконец, вернуться в человеческое общество. Но мы этого узнать никогда не сможем, потому что «Доктор Живаго» стал последней книгой в жизни Криса Маккэндлесса.

Спустя два дня после того, как он закончил читать эту книгу, в дневнике появляется зловещая запись: «ПРЕДЕЛЬНО СЛАБ. ВИНОВАТЫ КАРТОФ. СЕМЕНА. ОЧЕНЬ ТРУДНО ДАЖЕ ВСТАТЬ НА НОГИ. ГОЛОДАЮ. В БОЛЬШОЙ ОПАСНОСТИ». До этой записи в дневниках нет никаких намеков на то, что Маккэндлесс оказался в опасной ситуации. Он недоедал, в результате скудости диеты его тело превратилось в мощи из жил и костей, но со здоровьем все было вроде бы в относительном порядке. Но потом, после 30 июля, его физические кондиции начали ухудшаться истинно адскими темпами. К 19 августа он уже был мертв.

О причинах такого резкого упадка строилось много догадок. В дни после окончательной идентификации останков Маккэндлесса Уэйн Уэстерберг смутно припоминал, что, будучи в Южной Дакоте перед тем, как отправиться на север, Крис вроде бы покупал какие-то семена, чтобы посадить огород, когда обоснуется в глуши, и среди них вполне могли быть картофельные. По одной из теорий, до посадки огорода у Маккэндлесса руки не дошли (я, например, в окрестностях автобуса никаких его признаков не видел), и к концу июля он настолько оголодал, что съел семена и отравился.

Картофельные семена и впрямь становятся ядовитыми, когда начинают прорастать. В них содержится соланин, яд, встречающийся во многих растениях семейства пасленовых, который, при длительном его потреблении, вызывает рвоту, понос, головные боли и апатию, а также оказывает негативное влияние на сердечный ритм и уровни кровяного давления. Тем не менее, у этой теории есть один серьезный изъян: чтобы получить настолько тяжелое отравление, Маккэндлессу пришлось бы съесть много-много килограммов семян, а, зная приблизительный вес рюкзака, с которым он высаживался из машины Гэллиена, можно достаточно уверенно сказать, что если у него с собой и были картофельные семена, то их могло быть всего несколько граммов.

Но в других сценариях участвуют картофельные семена совершенно другой разновидности, и поэтому эти варианты развития событий кажутся более похожими на правду. На страницах 126 и 127 Травника Танаина приводится описание растения, которое индейцы дена’ина, разводящие его ради похожего на морковь корня, называют диким картофелем. Растение это, известное ботаникам под названием Hedysarum alpinum, произрастает на местных галечниковых почвах и распространено по всему региону.

Согласно Травнику Танаина, «корень дикого картофеля для индейцев дена’ина является вторым по важности пищевым продуктом после диких фруктов. Они едят его и сырым, и вареным, и печеным, и жареным… Особенно они любят макать его в масло или растопленное сало, в котором, кстати, его и хранят». Далее в книге сообщается, что выкапывать корни дикого картофеля лучше всего «весной, как только оттает почва… В летние месяцы они становятся сухими и жесткими».

Автор Травника Танаина Присцилла Рассел Кари объяснила мне, что «весна была для народа дена’ина самым тяжелым временем года, особенно в прошлом. Слишком часто мигрировали в другие места дикие стада или вовремя не приходила нереститься рыба. Поэтому до самой поздней весны, пока не появлялась рыба, главным продуктом для индейцев становился дикий картофель. Он очень сладкий на вкус. Он был – и остается до сих пор – их самой любимой едой».

Вершки дикого картофеля представляют собою пышное растение с нежными розовыми цветками, напоминающими миниатюрные цветки душистого горошка, на стеблях, достигающих полутора метров в высоту. Двадцать четвертого июня, руководствуясь информацией из книги Кари, Маккэндлесс начал выкапывать и есть корни дикого картофеля, очевидно, безо всякого вреда для здоровья. Четырнадцатого июля, возможно, потому что корни стали слишком жесткими, он начал собирать и есть стручки с похожими на бобы семенами растения. На одной из сделанных в этот период времени фотографий можно увидеть почти четырехлитровый целлофановый мешок, под завязку набитый этими семенами. И вот, 30 июля, Маккэндлесс делает в своем дневнике запись: «ПРЕДЕЛЬНО СЛАБ. ВИНОВАТЫ КАРТОФ. СЕМЕНА…»