– Когда ты звонила мне сегодня вечером, не собиралась ли ты вместо этого позвонить Дэнни? – Я начинаю протестовать, но Джош сжимает мое запястье, поглаживая его. – Я не ревнивый психопат. Мне просто интересно.

– Ты уже победил в соревновании с ним. Теперь он мой друг. Мы собираемся быть просто друзьями.

– Но ты так и не ответила на вопрос.

– Он рассудочный вариант. В последнее время я редко совершаю по вечерам разумные вещи. Я рада, что не позвонила ему. Сейчас, наверное, сидела бы где-нибудь в кино, а не здесь. – Я немного подскакиваю на коленях Джоша.

Он пытается улыбнуться, но выходит неважно.

– Я бы сходил с тобой в кино. Слушай, уже поздно.

Джош проводит рукой по моей спине, чтобы ухватить за задницу. Он отклоняет меня и протаскивает по своей твердыне, а потом приподнимает и пересаживает сбоку от себя.

После этого придвигается к краю дивана и подпирает лицо руками. Дышит так же тяжело, как я. Мое эго не уязвлено.

– Черт! – выдыхает он и добавляет со смущенным полусмешком: – Я так возбудился.

Мне его отчаяние совершенно понятно.

Разумеется, он должен удивляться, зачем подвергает себя таким испытаниям. Он, взрослый мужчина, дошел до того, что, как подросток, устраивает целовальные сессии со своей чудаковатой коллегой по работе.

– Хочешь услышать, до какой степени возбудилась я?

– Лучше не надо, – с трудом выговаривает Джош.

– Пожалуй, я пойду домой. – Молю, чтобы он попросил меня остаться. Но нет.

Сквозь ладони Джош говорит:

– Дай мне минутку.

Я беру наши кружки и свою креманку от мороженого, уношу на кухню, споласкиваю. Смотрю на сковородку, ставлю ее в раковину, наполняю горячей водой, капаю мыла. Мои ноги дрожат и плохо поддерживают меня в вертикальном положении.

– Я сам все сделаю, – говорит у меня за спиной Джош. – Оставь это.

Страшно хочется опустить взгляд ниже его пояса, но я удерживаюсь от этого, все-таки леди.

Джош подает мне пальто, мы обуваемся. Настороженно стоим в лифте по разные стороны от дверей, но смотрим друг на друга так, будто через секунду надавим на кнопку аварийной остановки, чтобы покончить с этой унылой сценой.

– Я чувствую себя твоим пасхальным яйцом.

На тротуаре Джош берет меня за руку и идет вместе со мной по улице. Когда мы оказываемся у моей машины, я приподнимаю подбородок. Он осторожно берет мое лицо в ладони и целует меня. Мы одновременно издаем вздох потрясения. Такое ощущение, что мы не целовались вечность. Джош прижимает меня к дверце машины, и я жалобно скулю. Языки, зубы, дыхание.

– Ты на вкус как мое пасхальное яйцо.

– Пожалуйста, пожалуйста. Ты так нужен мне!

– Увидимся завтра на работе, – отвечает он, разворачивает меня и прижимается губами сзади к моей шее.

Даже сквозь волосы его дыхание обжигает, и я вздыхаю так шумно, что это похоже на храп.

– Это дурацкое желание все контролировать? – Я выворачиваюсь из захвата.

– Возможно. Вполне соответствует моему характеру.

У меня возникает мысль.

– Ты планируешь довести меня до коматозного состояния сексом в утро перед интервью, чтобы победить?

Джош сует руки в карманы:

– Это всегда срабатывало, когда мне нужно было получить повышение. Зачем менять тактику?

– Ты хочешь удостовериться, что я вся твоя, как сыпь на теле в день свадьбы.

Что-то в его взгляде заставляет меня отступить на шаг и прижаться спиной к холодной дверце машины.

– Ты не лгал и ничего не наплел им о девушке-нейрохирурге, с которой помолвлен?

Джош улыбается:

– Люси Хаттон, доктор медицины. Блестящий ум и большая оригиналка.

– Я серьезно. Ответь мне. Я поеду туда и буду такой, какая я есть, верно? Мне не нужно будет притворяться?

– Нет.

Я закусываю большой палец и смотрю вдоль улицы. Почему мне кажется, что он врет?

– Ну что ж, я начинаю думать, что ты оставляешь меня неудовлетворенной, чтобы быть уверенным в моем возвращении. Я как кошка. Ты выставляешь для меня блюдечко со сливками.

Джош смеется таким настоящим смехом, будто я действительно его позабавила. Меня электризует чувство удовольствия и одновременно раздражение. Я буквально искрю от этого. В этот миг я ощущаю себя живой, как никогда прежде.

Бейся со мной, целуй меня. Смейся надо мной. Скажи, если тебе грустно. Не заставляй меня уходить домой.

– Придется нам проверить, правда ли это. Если ты вернешься завтра вечером, я признáю это частью продуманной стратегии. – Джош смотрит на меня сверху вниз с нескрываемым удовольствием.

Мысль о возможном возвращении еще не приходила ко мне по-настоящему. Теперь же грядущий день загорается обещанием приятного вечера.

– Еще раз.

Он целует меня в щеку, и я издаю жалобный стон.

– Убирайся отсюда, Печенька. И помни, я не хочу видеть завтра твои закидоны.

Долго не удается нормально пристегнуть ремень. Чувствую себя так странно, будто только что соскочила с наркотиков. Джош стучит по стеклу, чтобы я закрыла дверцу.

На полпути к дому выкристаллизовывается мысль: мне не дождаться завтрашнего дня.

Сегодня его рубашка цвета блюдечка со сливками.

Веди себя естественно, Люси. Словно ты ходячий секс. Никаких странностей. Иди.

Джош смотрит на меня, лодыжки сразу подкашиваются, и я роняю сумочку. Крышка соскакивает с коробки с ланчем, по полу катится помидорка. Я опускаюсь на колени, каблук-шпилька зацепляется за болтающуюся пряжку от пояса пальто.

– Вот черт! – Я пытаюсь ползти.

– Полегче. – Джош встает и подходит ко мне.

– Заткнись!

Он освобождает мой каблук из пряжки и собирает с пола мой ланч, потом протягивает мне руку. Я недолго мешкаю и опираюсь на нее, позволяя Джошу помочь мне подняться.

– Можно мне проиграть заново свой приход?

Джош снимает с моих плеч пальто и пристраивает его на вешалку.

Дверь мистера Бексли открыта, внутри горит свет. Хелен – поздняя пташка. Она, должно быть, еще в постели.

– Как прошел вечер, Люсинда? У тебя усталый вид.

Сердце у меня падает от холодности тона, но потом я бросаю взгляд на его лицо: в глазах озорной огонек. Если мистер Бексли подслушивает, он не заметит ничего необычного.

Это новая опасная игра – «Игра в естественность», но я попробую.

– О, довольно мило, как мне представляется.