Однако, как оказалось, беда подстерегала впереди. Недаром в народе бытовало поверье, что не было ни одного года, когда бы возвращение богомольцев с Валаама обошлось бы без бури или других экстремальных обстоятельств. Увы, это дурное поверье подтвердилось, хотя ничего мистического в том, что случилось с «Валаамо» на Ивановских порогах, не было…

Итак, переждав в Шлиссельбурге туман, «Валаамо» двинулся дальше к Петербургу. Дойдя до Островков, он бросил якорь, поскольку с капитанского мостика из-за тумана не было даже видно, что делается на баке. Предосторожность предписывала ждать хорошей погоды, тем более, что впереди, всего в двух верстах, лежали знаменитые Ивановские пороги, проходить которые боялись даже днем. Однако капитан был уверен в себе и в четыре часа утра дал полный ход. Уже через час пароход налетел на камни и стал тонуть. Над Невой понеслись крики: «Спасите! Тонем!».

К счастью, из-за того же злополучного тумана, под самыми порогами, у села Ивановского, стояло несколько буксирных пароходов и много лодок. Они пришли первыми на помощь. Потом подошли также пароходы «Петр I» и «Койта». Благодаря близости берега всех пассажиров удалось спасти.

Одна дама с терпевшего бедствие судна в панике бросилась в воду, но ее тут же вытащили и привели в чувство. Оправившись от шока, пассажиры «Валаамо» тотчас же пригласили священника и тут же, на берегу Невы, отслужили благодарственный молебен за избавление от неминуемой смерти, в шаге от которой они находились. Затем богомольцы продолжили свой путь в Петербург: «Петр I» принял с разбившегося корабля 106 пассажиров, «Койта» – около 40 человек, а остальные из трехсот пассажиров «Валаамо» пересели на невские пароходы.

Вот как выглядела картина катастрофы глазами очевидца: «Пункт гибели парохода оказался саженях в ста от самых порогов. Это – каменистая луда, на которой сидят два громадных, конусообразных камня, огражденных плавучим веслом. Когда идешь по течению, оно должно быть оставлено саженях в десяти влево. За туманом его не видели, и „Валаамо“ с хода ткнулся о камень носом и разворотил всю переднюю часть корпуса. Пароход буквально сидит на камне, как на игле, глубина реки в этом месте, по крайней мере, три сажени. Если бы несчастный „Валаамо“ уклонился бы еще малость в сторону, он попал бы между двух камней, то его окончательно раздавило бы, и тогда Бог знает, сколько бы осталось в живых».

По факту катастрофы на Ивановских порогах, как это и полагается, проводилась проверка. Команда «Валаамо» настаивала на том, что пароход был крепок, имел достаточную команду и был снабжен всеми принадлежностями для плавания, поэтому несчастье произошло совершенно не по вине или нерадению команды. Причиной катастрофы капитан «Валаамо» называл сильный туман и невозможность остановить пароход из-за сильного течения, а также из-за того, что судно не слушалось руля…

Увы, катастрофа парохода «Валаамо» была не первой и не последней трагедией на печально знаменитых Ивановских порогах. Иногда они сопровождались человеческими жертвами. Чтобы избавиться от этого проклятого места, на порогах неоднократно проводились дноуглубительные работы.

Одна из таких операций проводилась в районе порогов, близ пристаней «Отрадное» и «Пирогова», в начале 1913 года, когда Нева была скована льдом, и осуществлялась на средства Министерства путей сообщения. Впоследствии Неву здесь чистили еще не раз. Окончательно Ивановские пороги ликвидировали только в 1930-х годах: фарватер спрямили и расширили взрывными работами. Теперь Ивановских порогов больше не существует – они сохранились лишь в названии этого наиболее узкого отрезка Невы. Но и сегодня это место остается объектом пристального внимания тех, кто идет по Неве. Считается, что Ивановские пороги – место очень серьезное.

«Находясь в пути на родину мою в деревню Лесище Осьминской волости, я как пассажир 1-го класса по билету № 150, потерпел 29 июля текущего 1902 года убыток в 97 рублей…». Такими словами крестьянин Андрей Степанов поведал о своей беде «Его Сиятельству С.-Петербургскому губернатору», рассчитывая на поддержку и справедливость.

Что же явилось причиной убытка, понесенного крестьянином Андреем Степановым? В тот день, 29 июля 1902 года, на реке Луге в Петербургской губернии случилось чрезвычайное происшествие. Пассажирский пароход, носивший то же имя, что и река, и принадлежавший действительному статскому советнику Дашкову, при совершенно ясной и тихой погоде вдруг внезапно накренился на левый борт, зачерпнул воды и почти моментально стал погружаться в воду. Авария эта произошла напротив деревни Вязь Ямбургского уезда.

Потом уже все говорили, что пароход «Луга» отличался крайне ненадежной конструкцией и был настолько неустойчив на воде, что плавание на нем сопрягалось с большой опасностью. Временами он зарывался в воду даже от собственного хода. В таком случае команда обычно поговаривала, что пароход «захлебывается».

Тем не менее начальник судоходной дистанции инженер Налегако разрешал рейсы этому злополучному пароходику, а заведующий инспекцией судоходства в бассейне Чудского и Псковского озер инженер Олехнович после осмотра признал судно годным для плавания. Хозяин же корабля, как водится, полагался на традиционное русское «авось». Но однажды надежда на «авось» подвела его, утлое суденышко наконец-таки «захлебнулось» и пошло ко дну.

Все произошло так неожиданно, что пассажиры, находившиеся в каюте второго класса, не успели выбраться наружу и все погибли. Другие пассажиры бросились с палубы в воду, но из-за возникшей паники и просто неумения плавать не все из них сумели спастись. Жертвами страшной катастрофы стали пятнадцать пассажиров «Луги». Проведенное затем расследование установило, что в свой последний роковой рейс пароход взял на борт 75 пассажиров, 5 человек команды и несколько сот пудов различной клади. Груз большей частью сложили на палубе, что еще больше увеличивало неустойчивость парохода. Доходило до того, что при каждом повороте руля пароход кренился набок, и вода заливала всю нижнюю палубу, проникая даже в окна кают.

Одним из этих 75 пассажиров и был крестьянин Андрей Степанов, работавший в Петербурге на Тентелевском химическом заводе и направлявшийся на пароходе в свою родную деревню. Жалуясь губернатору на бездействие Общества Преображенского пароходства, которое вроде как должно было бы возместить убытки, Степанов подробно перечислял свои утраты и до копейки указывал их стоимость. Не стоит обвинять его в мелочности, дело тут понятное: человек он был небогатый, работал на заводе от зари до зари, да еще и на вредном производстве. Так что, ничего удивительного!

В списке «затерянных вещей», составленных Степановым, значились 27 фунтов сахара, по 2 фунта чая и кофе, «лакированный штиблет», 2 пары детских сапог, резиновый макинтош, 2 фунта пороха и «разные гостинцы» общей стоимостью на 3 рубля 50 копеек. В список «поврежденных вещей» вошли изорванный пиджак, золотые часы, попорченное белье и костюм, испорченные саквояж, ружье и патронташ. Всего же крестьянин Степанов насчитал убытка на 97 рублей. И прибавлял: «не считая стоимости лечения моей двухнедельной болезни, вызванной катастрофой».