– Если я буду адвокатом в деле, которое ты ведешь, то не смогу тебя трахать.

– Но ты не…

Он кладет большой палец мне на губы, остальными сжимая мой подбородок, и качает головой.

– Скучала по мне?

Я медленно моргаю и приоткрываю губы, впуская его грубоватый палец, который тут же проскальзывает внутрь и прижимает мой язык. Немного кружит по нему. Никита вынимает палец и облизывает. Это словно поцелуй, которого у нас никогда не было. Кроме свечей в номере между нами не было ни единого признака романтики. И сейчас ее нет. В кабинете густой, плотный воздух, напитанный похотью и жаждой. Только теперь голодная не только я. Черт, даже приоткрытое окно и прохладный воздух не спасает.

Внезапно Никита подхватывает меня за талию и усаживает на стол, сметая бумаги. Он впивается губами мне в шею, ведет языком влажную дорожку ниже, к груди. И под мое торопливое и ритмичное «Мы не должны», которое я повторяю практически без остановки, он задирает мою юбку, опускается на колени и…

– Ох, вот это да! ― вылетает из меня шепотом, как только горячий язык касается влажной плоти.

Вот он ― поцелуй. В губы, ага. Не в те, но все же. Наверное, это даже приятнее, чем если бы он просто поцеловал меня. Его язык умело кружит между складочками, разводя мои ноги шире, отодвигая трусики дальше. Бесполезная тряпка. Если у меня когда-нибудь еще будет возможность озвучить ему свои фантазии, я попрошу его порвать на мне эту неоправданно дорогую кружевную тряпицу.

Я откидываюсь назад, выгибаюсь и упираюсь макушкой в поверхность стола. Ноги подрагивают. Я вот-вот, совсем рядом. Из меня вырываются шумные выдохи и негромкие стоны. Еще немного, совсем чуть-чуть. Вот так. А-а-а-а! Я мысленно кричу, а на деле мой рот широко распахнут, и из него не вылетает ни звука. Тело деревенеет и застывает на пару мгновений, пока я ловлю пульсации и дрожь. Пока волна за волной меня накрывает удовольствие. Как он там говорил? К черту чувства? Я согласна! Только бы снова и снова проживать вот такие крышесносные моменты.

Я расслабляюсь и приоткрываю пьяные глаза. Комната идет кругом. Представляю себе, какой у меня сейчас видок. Но мне плевать. С вы-со-кой ко-ло-коль-ни.

Я улыбаюсь. Широко и искренне, потому что впервые за последние две недели смогла по—настоящему расслабиться. Но это ненадолго. Никита выдергивает рубашку из брюк и поднимает ее выше, оголяя безупречный пресс. Почему молодые адвокаты так помешаны на своей внешности? Неужели думают, что этим они смогут склонить судью на свою сторону? А, это, наверное, ради клиентов. Лощеный, успешный адвокат всегда вызывает больше доверия. Я лениво улыбаюсь своим мыслям, которые уходят в сторону, пока я жадно впитываю зрелище перед собой.

Вот знакомый звук бряцанья пряжки ремня, «вжик» молнии, шорох одежды. Не хватает только… А, ну вот и звук сбрасываемого на пол пиджака. Остались только запонки, но мне плевать. Потому что я слышу знакомый шорох рвущейся фольги и вбираю взглядом, как он раскатывает презерватив по члену, на котором я помню каждую венку.

И снова у меня перехватывает дыхание, грудь тяжелеет, а внизу живота тянет. И так это томительно, жарко, даже больно, что мне хочется умолять его поскорее войти в меня. Он знает, как влияет на меня. Знает, как сильно я жду того самого момента. Но не дает мне его. Берет свой член, сжимает его в руке и кружит по моим влажным складочкам. Издевается и играет, снова манипулирует мной.

– Никита… пожалуйста, ― хриплю. ―Умоляю, пожалуйста.

Он резко входит, схватив меня за талию. Выходит с оттяжкой, и снова врывается. Я бьюсь на столе, мотаю головой, встречая бедрами каждое его движение. Между ног неприлично хлюпает, пульсирует. Мои стоны становятся немного громче, я забываю где нахожусь. Никита накрывает ладонью мою шею и сжимает до тех пор, пока к голове не приливает кровь, а голос не садится.

– Вот так, Ида. Тихо, девочка. Кричать будешь вечером в отеле. А сейчас тихо, иначе нас услышат. Ты можешь тихо, моя грязная девочка? Можешь?

Я киваю, насколько позволяет мое непростое положение, и хватаю ртом воздух.

– Умница, ― ласково шепчет он.

Наклоняется, нависает надо мной, поставив руки по бокам от меня. Никита смотрит мне в глаза, пока ласкает мое лицо горячими ладонями, а его член, словно поршень, скользит туда и обратно, с силой вколачиваясь в меня. Я снова на грани. Мои губы дрожат, а глаза норовят закатиться, но я смотрю на Никиту, завороженная его взглядом. Как будто только он удерживает меня от того, чтобы закрыть глаза и позволить себе уплыть в мир удовольствий.

Через мгновение я взрываюсь. Ярко и сильно, в глазах темнеет, но я все равно их не закрываю. А уже в следующую секунду чувствую на губах собственный вкус и вкус Никиты. Он целует меня. Целует! Прижимается мягкими губами к моим и обводит их языком, проникая в мой приоткрытый рот. Сплетаясь с моим языком и делая оргазм ярче. Если бы кто—то спросил меня о нашем первом поцелуе с Никитой, я бы не смогла описать его. В первую очередь, потому что он слишком интимный. А во-вторых, когда переполняют эмоции, ты в одно мгновение испытываешь массу чувств, ни одно из которых не сможешь описать словами.

– Ида, ― стонет он мне в губы. ― Да! ― выдыхает шумно, и я чувствую, как он пульсирует во мне, наполняя презерватив.

А я жадно смотрю на него, впитывая каждую черту. Крепко сжатые челюсти, безумный блуждающий взгляд, покрасневшую кожу. Во время оргазма он еще красивее. Подумать только, я пропускала это зрелище целых три месяца!

Мы берем тайм-аут, чтобы отдышаться. Никита прислоняется своим лбом к моему и прикрывает глаза. Я зарываюсь пальцами в его волосы и наслаждаюсь мгновением. Он вернулся ко мне.

Мы приводим себя в порядок, потому что пора расходиться. Скоро вернутся помощник с секретарем, и Никиты здесь быть не должно. И уж точно не за запертой дверью.

Он быстро поправляет одежду, берет свой портфель и направляется к выходу. Останавливается, достает из кармана знакомую карту и кладет ее на тумбочку при выходе. Поворачивает голову вбок так, что я вижу только его профиль.

– В восемь. Тот же номер.

– Ты сказал, что встреч будет всего десять.

– У меня всегда было плохо с математикой, Ида. Поэтому я стал юристом, ― с легкой улыбкой отвечает он, и выходит из моего кабинета.

Я буквально обрушиваюсь в свое кресло и счастливо вздыхаю. Поднимаю с пола папки. Снова открываю дело Сазоновой. Вынимаю оттуда записку с номером телефона и прячу ее в сумочку к той, которая должна была стать прощальной. Слышу голоса за окном.

– Никита! Привет! Хотел обсудить с тобой дело Ларина!

– Идем отойдем в сторону и обсудим, ― отвечает мужчине Королев.

Они начинают говорить, и их голоса стихают, когда они отходят от здания суда. А я выглядываю в окно, чуть—чуть раздвигая створки тканевых жалюзи, чтобы еще одним глазочком полюбоваться на него. Мужчины стоят в тени деревьев сразу за парковкой. Я достаточно долго смотрю на них. А потом Никита резко поворачивает голову в мою сторону, и я с хихиканьем отстраняюсь от окна. Поворачиваюсь к столу, ставлю на него локти и сжимаю ладонями щеки. Веду себя, как первокурсница. Институтка какая-то.