— Василиса, здесь чего-то не хватает. — Франклин расхаживал по лаборатории, заложив за спину руки. — Не хочешь сказать, чего именно?

Василиса стояла у окна — стройный силуэт в сером свете пасмурного дня, глаза — как большие черные жемчужины в едва приоткрытых створках раковины. За окном порывы ветра сильно раскачивали верхушки деревьев, небо застилала свинцовая туча, издалека доносились раскаты грома.

— Это не моя формула, — ответила она раздраженно. — Я же тебе говорила, я скопировала записи Сведенборга. И я в них почти ничего не понимаю. Именно поэтому ты был мне нужен. Вот та причина, почему я пыталась похитить тебя.

— Можно спросить, как ты собиралась нести меня сонного?

Губы Василисы искривились в едва заметной улыбке.

— Пожалуйста, Бенджамин, неужели ты думаешь, что мне будет сложно уговорить двух гвардейцев помочь?

— А! А они не пытались тебя освободить, когда ты сидела взаперти?

— Они предлагали, но я отказалась. Это не самый лучший город, где можно остановиться надолго. Но куда я могу отправиться одна? В Оттоманскую империю? В Китай? В этих странах с женщиной никто и разговаривать не будет, даже если они и не околдованы malakim, как Россия, хотя я думаю, что и они не избежали этой участи. А коль скоро я дала обещание жить и умереть здесь под жалкой защитой твоих оборванных солдат, то какой мне смысл скрывать что-то от тебя. Ты говоришь, что чего-то не хватает, и я верю тебе. Но я не знаю чего. В конце концов, у меня не было возможности скопировать все записи Сведенборга.

— Но почему ты выбрала меня? Почему ты не обратилась к своим русским коллегам?

— Ну… есть один человек, который мог бы помочь, — женщина, хотя она вызывает у меня неприятное чувство страха. К тому же, Бенджамин, выбора мне никто не предоставлял. Я была на том же самом корабле, что и царь, когда корабль упал на землю. Мне сохранили жизнь только потому, что я убедила заговорщиков в своей преданности. И мне поверили, даже царь. Поэтому он до сих пор не хочет меня видеть.

— И это тебя расстраивает, — не без удивления заметил Франклин.

— Конечно. Ведь он считает, что я его предала.

— А ты не предавала?

— Нет. Я тайно скопировала формулу Сведенборга, а когда царь бежал, воспользовалась суматохой и украла воздушный корабль. Вначале я попыталась найти царя, но посланная за ним погоня представляла для меня большую опасность. К тому моменту я узнала, что Британские колонии подверглись нападению, и поспешила сюда. — Она повернулась к Франклину. — Но к чему все эти разговоры? Пустая трата времени. Лучше скажи, что, по-твоему, в этой формуле пропущено?

— Все ваши «ангельские» аппараты имеют в своей основе артикулятор. И хотя они разнятся в деталях, по сути, все они сделаны по образцу, созданному Исааком Ньютоном. И принцип действия depneumifer заключается в том, что он повреждает кристаллическую пластинку, в результате чего разрывается контакт. Вначале я думал, что нам нужно создать огромной мощности depneumifer, но теперь вижу, что это бессмысленная затея.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет никакой идеи?

— Я хочу сказать, что надеялся найти способ, который заставит машину тьмы исчезнуть: дунул, и ее больше нет. Но я не понимаю, как это сделать. Ты не можешь припомнить, что говорил Сведенборг? Возможно, это даст какую-то зацепку.

— В тот момент, когда я там была, он отсутствовал, был только один из его учеников. Все ждали Сведенборга, но мне пришлось улететь до его прибытия. Постой… — Василиса задумалась. — Кажется, для создания машины тьмы требуется этот их пророк. Сведенборг должен был вернуться с совершенными формулами, и вместе они собирались…

— Подожди. Совершенные формулы? Так это не они?

— Я думала, ты это знал, Бенджамин.

— Конечно, не знал. — Он закрыл глаза, стараясь погасить раздражение и заставить мозг работать в нужном направлении. — Ты говоришь, Сведенборгу нужен был этот святой, которого они называют Солнечным Мальчиком?

— И определенные приборы, но Солнечный Мальчик, так его называют индейцы, — ключ.

— Это очень важно. Тебе известно, что индейцы умеют создавать духов, отсекая кусочки собственной души?

Выражение лица Василисы говорило о том, что она об этом ничего не знает, более того, в это не верит. Франклин пожал плечами:

— Это достоверный факт. Я исследовал этот феномен.

— Какое отношение это имеет к машинам тьмы?

— Пока не знаю. Но этот пророк… Жаль, что здесь нет Красных Мокасин.

Василиса не спросила, кто такой Красные Мокасины, хотя ей хотелось знать, а Франклин не стал удовлетворять ее любопытство.

— Очень похоже на то, что между машинами Сведенборга и эфиром нет связи. А если нет связи, то есть не malakim приводят их в действие, то на каком основании эти машины можно считать ангельскими?

Василиса только развела руками.

— Ладно, — пробормотал Франклин, — оставим пока это. Если мы не можем заставить машины раствориться в небытии, то, возможно, нам удастся сломать им «зубы». — Он разложил на столе листы с чертежами и символическими обозначениями. — И здесь проблема заключается в том, что я не могу определить природу этих «зубов». Ты уверена, что машины тьмы существуют? Может быть, Сведенборга ввели в заблуждение, а он тебя?

— Сведенборг очень странный человек, возможно, он сумасшедший. Но он — гений. Он верит, что эти машины будут работать, и я верю ему.

— В его записях есть упоминание о грандиозном пожаре, хотя я не вижу здесь никаких причин для горения. Честно говоря, все свидетельствует об обратном. Я вижу, что машина поглощает пепел и его же исторгает.

— И я не поняла его записи как раз в этом месте.

— Нет, записи понятны. Но зачем нужен этот процесс? Машина тьмы притягивает графит, или, как он его называет, carbonis, который входит в состав очень многих объектов живой природы. Затем ферменты разъединяются, и образуется новое вещество, он называет его niveum.

— Возможно, это вещество обладает ядовитыми свойствами.

— Возможно. Или… — Страшная мысль родилась в голове Франклина. — Цель заключается в том, чтобы не создавать новое вещество, а разрушить исходное. О господи, так оно и есть.

— Я все равно не понимаю.

— Василиса, carbonis входит в состав всего живого. И там, где пройдет машина тьмы, ничего живого не останется.

— Каким образом?

— Полагаю, все распадется… Сейчас, подожди… — Франклин припал к бумаге и начал выводить формулу. Закончил, посмотрел внимательно на результат, нахмурился и перечеркнул ее. — Неверно, — пробормотал он.

Последовала вторая попытка. Затем третья.

— Должно быть, что-то не так в исходном предположении.