Папа всё же взорвался. У всякого человека есть границы, через которые он не может переступить, не сорвавшись. В голове зашумело.

— Лера, ты сводишь маму с ума! Она на таблетках все эти годы, не слезает. Каждый раз, когда мы приезжаем на дачу, каждую ночь там, ей кажется, что Настя приходит из леса и смотрит в окно! Ты просто представь на секунду, каково это — слушать от жены, с которой прожил тридцать лет такие вещи! Ладно бы ты свою жизнь угробила, я бы тебе и слова не сказал. Но ты как осколочная граната, зацепила всех вокруг. Меня, мать, сестёр. Всех!

— Такая вот я дура, — пробормотала Лера, ища сигареты в кармашке блузки. Не нашла. — Да, пап. Так бывает. Хочешь причину? Не захотела сидеть на твоих деньгах. Тут ведь как получается, если не попробовать, то и не узнаешь никогда, хорошо жить независимой или нет. Кто-то остается у тебя под боком, а кто-то улетает. Я вот улетела.

Она поняла, что на глазах проступили слезы. Папа спросил:

— И как, попробовала?

— Наверное, у меня не очень получатся быть независимой. Мозгов не хватает.

— Может быть, ты просто завидовала?

— Кому?

Он неопределенно пожал плечами.

— Нате, Вике, кому угодно. Я об этом думал. Сложно любить одинаково сильно сразу много людей. А у меня, к тому же, три дочери, все красавицы, умницы по-своему. Кого-то из вас я любил больше, признаюсь. Но в разное время, понимаешь? Ты была моей любимицей лет до десяти. Потом подросла Вика, я стал любить больше её. А потом Ната доросла до того возраста, когда не любить её стало невозможно.

Лера прервала, не сдержалась.

— Она у тебя самая лучшая. Всегда.

Папа усмехнулся, протянул сигарету и зажигалку. Лера прикурила. Продолжил.

— Зависть, как она есть. Тебе нужна была независимость, чтобы доказать, что ты лучше Наты. Она обгоняет тебя во всём. Умнее, красивее, а какие задачи и цели перед собой ставит, а? Но я дал вам всем трамплин, чтобы оттолкнуться и прыгнуть в хорошую жизнь. Вы всегда были в равных условиях. И как в такой ситуации доказать, что ты лучшая? Правильно, отказаться от преференций. Есть такая мысль у бедных людей, которые добились всего сами. Они ставят себя выше богачей, потому что потратили больше сил, чтобы забраться на вершину. Но это не так. — Он тоже закурил, всё ещё поглядывая в окно. — Все люди на старте одинаковые. К каким бы сословиям не относились, сколько бы денег не было за душой. Но к финишу приходят только самые упорные, трудолюбивые и удачливые. И вот тут, дорогая моя, была твоя ошибка. Ты поставила себе выше сестёр, но забыла про трудолюбие и упорство.

— А удача? — спросила Лера.

— Удачи не бывает без остального. Закон жизни. Подумай об этом. Может быть и вся твоя история с Денисом — это просто банальная зависть.

Он замолчал и несколько минут неторопливо курил, оставив Леру наедине со своими мыслями.

В затылке кололо.

Зависть.

Она не могла смотреть на происходящее под таким углом. Злилась. Не верила.

— Я был вчера в доме той старой писательницы, — сказал папа, докурив. — Ната позвонила, попросила помочь. Приехал, разобрался. Понимаешь, скольким людям я теперь буду должен? Во что вы меня втянули обе? Как маленькие девчонки, честное слово.

— Видел тело в ванной?

— Видел. Бедная женщина, надо бы её похоронить по-человечески.

Папа замолчал снова.

— Ната каким-то образом убила Дениса, — сказала Лера негромко. — Придумала план убийства… Звучит безумно, сложно принять, но я читала распечатки, расшифровки… Ната болтала с писательницей, как с близкой подругой. Делилась деталями. И она до этого убивала ещё. Девушку, которая лучше неё пекла пироги.

— Пекла пироги? — хмыкнул папа, погружённый в свои мысли.

Лера поняла, что либо придётся тщательно подбирать слова, либо лучше вообще замолчать.

— Ты же видел, что она хотела со мной сделать. Заманила, подговорила или запугала моего знакомого…

— За измену, — сказал папа. — Это я как раз могу понять. Ната импульсивная девушка, у неё много стереотипов в голове. Муж изменял, потом умер, потом ты. У кого угодно снесёт крышу. А тут ещё не просто кто-то с стороны, а сестра, Лерка, ну, это всё объяснимо.

Он посмотрел в окно. Размышлял. Лера почувствовала себя мышкой, которую кот зажал в углу и теперь решает, что с ней сделать. Сожрать или отпустить? Хотел бы сожрать — не вытаскивал бы из лап тех парней.

— Что за распечатки? — спросил, наконец, папа. — Какие-то заметки? Видео? Что-то ещё?

— Много разных бумаг, рассортированы по папкам. Судя по всему, Ната приходила к Римме Ивановне и рассказывала ей о своей жизни. Планы, воспоминания, просто беседы. Римма записывала разговоры на диктофон, потом расшифровывала и распечатывала. Кажется, она хотела написать книгу.

— О Нате?

— Да. О богатой девушке со странностями. Там и правда много странного. Про убийство девушки, с которой Ната училась в кулинарном, например. Компромата на сто лет вперед. И я ещё прихватила ноутбук, остался у меня дома, он зашифрован… Хочешь почистить следы? Чтобы ничто и никогда не вышло за пределы семьи? Как всегда?

Папа вздохнул.

— Нам с тобой, Лерка, придётся договариваться. Потому что ситуация перестаёт быть управляемой, понимаешь? Ната хочет, чтобы ты уехала из города и больше никогда тут не появлялась. Она тебя ненавидит сейчас. Эмоции, все дела. Я пообещал разобраться. Вы же обе мои дочери. Нельзя рубить с плеча.

Она посмотрела в окно, на пустынную дорогу по которой ветер тащил драный мусорный пакет. Интересно, двери заблокированы? Если рвануть сейчас на улицу, убежать, спрятаться — будет ли папа преследовать? Сам вряд ли, а вот его амбалы — да. Возможно, догонят. Пятьдесят на пятьдесят.

— Ты знаешь, что она сделала с Пашкой?

— Твой странный друг? А он тут каким боком?

— Он всегда боком, пап. Пашка вытащил меня из того дерьма, в котором я захлебывалась после смерти дочери. Никто не помог, а он помог. Так что немного уважения.

— Я и не собирался говорить ничего плохого.

— Так вот, если ты не знаешь, твоя старшенькая определённо сошла с ума. Она его убила, я почти уверена.

— Опять убила? С твоих слов, Ната убивает всех направо и налево. Джокер какой-то.

— Я просила Пашку зайти к Нате. Он обещал помочь с нашим, ну, недопониманием. Он поехал — и пропал! — произнесла Лера. — Ната тебе не рассказала? О, она ещё много чего, видимо, не рассказывает. Ты уверен, что ради Наты нужно ввязываться во всё это? Какие у тебя ещё причины её прикрывать, кроме того, что мы все одна семья?

— Разве этого мало?

— Должна быть справедливость. Или тебя в армии не учили? Долг, благородство, все дела.