Вика же несколько секунд смотрела в окно, потом улыбнулась. Добавила:

— Не бери в голову. Накатывает иногда… Хочется поболтать с близкими… Знаешь, чего не могу понять? Почему к тебе столько всего липнет? Вот сейчас, откуда что взялось? Ни с того, ни с сего. То заметки в интернете про фейковое самоубийство, то старые ролики, то теперь вот какие-то подонки вломились. Как ты умудряешь притягивать столько нехорошего?

Лера пожала плечами. Ну разве может она рассказать сейчас о Денисе, Нате, о том, что вообще происходит вокруг? Не сейчас. Или даже вообще никогда.

— Может, что-нибудь покрепче чая? — подмигнула Вика. — Так сказать, для душевного спокойствия.

Она засуетилась снова, выудила из холодильника бутылку виски и кусочки льда в пластиковой форме. Достала бокалы.

— Я не буду, — запоздало произнесла Лера, но наполненный бокал уже стоял перед ней.

— Тебе нужно расслабиться, сестричка, — сказала Вика. — Столько всего произошло. Немного алкоголя снимает стресс, ты же знаешь. Кому, как не тебе знать? Давай, я же не в Вирус-клуб тебя тащу снова.

Лера сделала небольшой глоток из вежливости. Приятный вкус, знакомый. Вика же торопливо выпила бокал целиком. Звякнули кубики льда на дне. Щеки у Вики раскраснелись, как и кончик носа. Под глазами проступили капилляры.

— Толик хороший мужик, — сказала она, посматривая на экран телефона, где выскочило сообщение мессенджера. — Но слабохарактерный. Влез в долги, не смог выкрутиться, готов на всё, лишь бы оставить себе бизнес. У него всего две точки для порно остались. Остальные продал или уступил. Связи уже не те. Держится за прошлое, как ты. Поэтому навсегда обречён на одиночество. Ломают его все, как хотят.

Лера почувствовала, что холодеет в затылке.

— Причём тут Толик? — спросила она.

Вика отвела взгляд от телефона и улыбнулась. Краснота расползлась пятнами по лицу и по шее. Вот тут и стало видно, что Вика давно не школьница, а через несколько лет уверенно перейдёт в разряд тех женщин, которые уже не ходят в клубы и сально заигрывают с парнями, не замечая их смущения.

Из коридора донёсся короткий звонок. Следом постучали в дверь. Лера вздрогнула.

— Папа так скоро?

«Глупый вопрос», — хмыкнула Лера из прошлого. Она только и ждала подходящего времени, чтобы подать голос.

Мысли встревоженными медузами поползли из глубин.

Вика продолжала улыбаться, улыбка растянулась так сильно, что стала казаться искусственной.

— Я сейчас, — сказала она и вышла, унеся с собой пустой бокал со льдом.

Щелкнул замок, было слышно, как отворилась входная дверь.

— Ты вовремя, — сказала Вика. — Как всегда, идеально.

Василий Ильич сильно устал со вчерашней ночи. Ната позвонила в тот момент, когда он собирался посмотреть футбол. И ведь вечер был идеальным: жареное на гриле мясо, свежий салат, холодное пиво. Что могло испортить момент?

Но ведь бывает же — не ждёшь от жизни подвоха, а потом бац! — и как будто свалился на голову снежный ком.

Один звонок, и вот он уже в незнакомом доме, слушает сбивчивую речь Наты. Воздух пропитан сигаретным дымом. Пепельницы забиты. В ванной лежит мёртвая женщина. Нужно сделать несколько звонков, побеспокоить важных людей. А потом — полиция, объяснения, снова звонки, снова разговоры с Натой. А потом — никаких утечек. Старые знакомые, которые появляются только для того, чтобы помочь. Обшаривают дом, затирают следы. Кое-кому остался обязан. Ната снова курит и рассказывает что-то про проблемы после смерти Дениса. А потом — вдвоем полночи пьют коньяк в гостиной её дома, и Ната сваливает на голову ещё больше скверных новостей. Например, про измену мужа и про Леру. Про месть с порно, которую Ната задумала, потому что никто не должен уйти безнаказанным.

Вытряхивают старые воспоминания, будто пыльные кости из мешка.

Вот вывалился две тысячи девятый, когда кто-то прислал Василию Ильичу флешки. Он до сих пор помнил тот момент, когда запустил видео на ноутбуке и первые несколько минут не понимал, что на экране — распластавшись на кровати с раздвинутыми ногами — его средняя дочь, Лера.

Вот две тысячи десятый, когда он нашёл утром Леру у ворот дачного дома. С окровавленными руками, обломанными ногтями. Под наркотой и алкоголем. Напевающую песню, будто успокаивая мёртвую дочь. «Только месяц не спит, тихо в окошко глядит»… Василий Ильич завёл её в дом, уложил на диван в гостиной на первом этаже, вызвал полицию. Лера не помнила об этом. В её мире не было отца.

Вот две тысячи тринадцатый, когда Лера пыталась приехать, помириться. Привезла торт или что-то в этом роде. Уверяла маму, что изменилась, стала лучше. Но у Василия Ильича до сих пор хранились флешки. Он не мог поверить, что Лера стала другой.

Обожаемая в прошлом дочь, милая, умная, красивая, с перспективами.

Самое странное в пьяном разговоре с Натой — чувство растерянности. Он привык контролировать жизнь, привык просчитывать наперед все свои ходы, а тут… невозможно было предсказать ни чужой дом с трупом, ни позорное и суетливое заметание следов, ни истории про месть и необязательное погружение в воспоминания. И от этого растерянность.

Как же так, он думал, что уже вырезал червоточину из семьи. А оказалось, не до конца. Да и старшая дочь вляпалась, как последняя дурочка. Кому расскажешь — не поверят.

Никому и не надо рассказывать. Даже жене или, скажем, Вике. Никто не должен знать. Только он и Ната.

Приехавшие в дом полицейские получили неплохое вознаграждение за молчание. Тело отвезли в морг, а через два дня тихонько объявят о скоропостижной смерти от инфаркта или чего-то вполне обычного для её возраста. У писательницы не осталось близких родственников, никто не приедет. В интернете появится несколько некрологов о «невероятной утрате», «чудесной писательнице» и «уходящем поколении истинных талантов». И — он надеялся — на этом всё.

С Лерой сложнее. Василий Ильич никак не мог поначалу придумать, что же с ней делать. Растерянность нарастала с каждым глотком виски. Часа в четыре ночи он понял, что ещё и злится, позволил себе сдержанно отчитать Нату за все её поступки. Это было впервые, когда он вообще ругался на Нату. Раньше она попросту не давала поводов.

Ната наполнила стакан и попросила помощи в последний раз. Хотела, чтобы отец каким-то образом избавился от Толика, владельца бара и порно-студии который был замешал в мерзкой мести.

Это был перегиб. Василий Ильич мог избавиться от кого угодно, связей хватало, но он был уже не в том возрасте, чтобы бросаться во все тяжкие, ничего не обдумав. Растерянность брала своё, Василий Ильич смутился, попробовал обосновать для самого себя, зачем нужно избавляться от Толика, и не нашёл аргументов. Со всех сторон выходило, что главный персонаж в этой пьесе — Ната. Драматический, мать его. У неё умер муж, обнаружилась любовница мужа, проблемы со всех сторон, но любимая и образцовая дочь настолько свихнулась, что задумала низкую месть и убийство соучастника руками родного отца.