— Что, прямо здесь?

Он явно не поверил своим ушам.

— Думаете, жучки подслушают? — поддразнила она с невинным видом, явно наслаждаясь, что может подшучивать над своим обожаемым любимым и знать, что его возмездие будет сладким.

— Знаю, здесь колючий кустарник, — сказал он, содрогнувшись, поскольку подозревал, что те шипы могут вонзиться достаточно глубоко.

— Трусишка, — шепнула она. — Я знаю место помягче, туда никто, кроме нас, не решится забрести среди ночи.

— Тогда напомню, мой травяной садик совсем рядом с домиком Гивиджа.

— Я имела в виду не садик, но вы, понятно, не хотите сказать, что он мог услышать нас в то утро, когда вы поспешили любить меня, Джулиус Генри Сиборн?

От негодования и возбуждения она не могла припомнить весь сиятельный набор имен его светлости, пряные ароматы кружили голову и обещали сладкую истому взаимного удовлетворения.

— Знаю, он вместе с сыном был в то время где-то в пределах поместья, я поручал ему одно дело, — застенчиво помялся Джек, но Джессика подозревала, что он не так прост, как желает показаться.

— То есть вы спланировали все это с самого начала, когда обнаружили, что я там одна?

— Нет, я хотел просто поцеловать вас, но затем просто обезумел, хотя никоим образом не планировал вас соблазнять. Это получилось само собой, когда вы ответили на мой поцелуй так пылко, что я не смог остановиться, но я и тогда еще не понимал, что люблю вас. Знал, что вы девственница, и репутация ваша безупречна, и я могу зачать с вами ребенка, но даже это не заставило меня уйти, пока все не свершилось. И вы сейчас узнаете нечто большее о ночных страданиях мужчины о своей единственной любви, если не остановитесь, — предостерег он и снял ее ладони со своих ягодиц, нежно зажав ей запястья.

— Похоже, вы легко контролируете свои чувства, — надулась она, втайне радуясь возможности так проказничать с ним. — Я сойду в могилу, так и не узнав всех тонкостей страстной любви, если вы не поможете мне, Джек. — Ее тон вдруг снова стал очень серьезным. — Но я обещаю вам, что наша любовь не замкнется на нас двоих, нам ее хватит и на наших детей, и на родных нам людей. Наши дети неизбежно вырастут добрыми и порядочными, потому что мы будем любить их так же беззаветно, как любим друг друга, — весело добавила она, потому что невозможно оставаться серьезной, когда радость бьет через край.

— Да, у нас будет добродетельная стая воплощенных дьяволят. — Он притворно содрогнулся. — Жду не дождусь, когда мы начнем их зачинать, а затем встречать. — Он улыбнулся. — Знаете, Джесс, как ни странно, но именно малодушный страх потерять вас навсегда заставил меня понять, как я дорожу вами, так что вы оказались правы, — добавил он. — Я не таков, как мой отец или моя мать, я могу любить и бороться, прожить всю жизнь с одной любовью и ни разу не укорить себя в том. Возможно, мне надо пожалеть их, они полагали, что любовь может иссякнуть, и поэтому без конца выискивали, много ли сострадания осталось у них друг к другу.

— Пожалейте. Но я не так щедра, как вы, Джек. Я готова ненавидеть их за то, что они сотворили с вами, но что толку, они мертвы. Мы умеем любить и сохраним наше чувство до конца дней, Джек. Начало тому мы уже положили, однако я что-то не слышу от вас восторженных сонетов в честь моей своевольной левой брови или декламаций о розах, что распускаются на земле, по которой я хожу.

— Не дождетесь. Мне нравится наша неромантическая любовь, милая Джесс, — сказал он проникновенно, касаясь ее лба своим, словно желал прочувствовать в темноте ее мысли. — Я рад, Принцесса, что меня склонили принять участие в этой поучительной затяжной вечеринке, благослови господи за содействие всех беспокойных бабушек и тетушек, — добавил он от всей души.

— И матерей. Поскольку я не думаю, что все они уповали на волю случая.

Джессика теперь поняла, как умно отыграла свою роль леди Пэндл, потворствуя крестной и убеждая свою дочь ехать в Эшбертон в одиночестве.

— Прямо святая троица, не много ли сказочных фей для Золушки? — спросил он, и она рассмеялась, представив, как вдовствующая герцогиня собственноручно заполняет заветный свиток.

— О небо, после замужества я буду считаться ее внучкой, — ужаснулась она, прозрев.

— Я всю жизнь прихожусь ей внуком и, как видите, жив.

— Но мне-то что, — проворчала она.

— Уже жалеете, что согласились выйти за меня? — пошутил он.

Она пожала плечами, соглашаясь: надо терпимо относиться к тому, что вполне сносно.

— Нет, мне жаль, что вы слишком беспокоитесь о колючках и жучках, мой отважный грешный зайка, — пропела она и попыталась высвободить шаловливые руки, он продолжал нежно удерживать их для вящего блага.

— Вы вроде упоминали о некоей альтернативе, позволяющей отпраздновать нашу помолвку без рукоприкладства? — предложил он, ласково сжимая ее запястья, и его внушительная твердость почти склонила ее к благоразумному поведению.

— В моей постели, разумеется, — едва пошевелила она губами, словно опасалась, что сама ночь подслушивает ее смелое до наглости приглашение.

Интересно, те королевы, которые почивали там до нее, выбирали столь же царственные манеры общения с венценосными мужами?

— Джентльмен никогда не рискует репутацией дамы своего сердца, — неуверенно возразил Джек.

— Я не дама, вы же сами сказали, я Принцесса, — горделиво напомнила она.

— То есть мне, простому герцогу, перечить вам не с руки?

С этими словами он сгреб Джесс в охапку и понес в ее королевское логово почти бегом, стараясь не накликать несчастий на их головы. Известно, что тьма обычно сгущается перед рассветом.

— Больше не носитесь со мной так, словно я — заблудившийся котенок, — указала она, когда он, шикнув на нее, довольно долго возился с задвижкой на боковой двери, ведущей в комнату, смежную с апартаментами королевы, она предусмотрительно не заперла за собой дверь.

— Еще не вечер, Принцесса, — шепнул Джек почти неслышно, и она понадеялась, что он еле дышит не оттого, что ему тяжело носить ее на руках.

— Ясно, не вечер, — согласилась она и снова затихла в его уютных объятиях, пока он шагал по маленькой прихожей к апартаментам королевы. — Определенно не вечер, — бормотала она, замирая от сладкого предчувствия.

— И даже не завтра, — выдавил он, открывая дверь спальни и занося ее внутрь.

Он мгновенно запер за ними дверь, пока она соображала, кто мог увидеть их, ведь гостевые апартаменты довольно далеко отсюда.

— Уже завтра, — сонно возразила она, пока он, тяжело дыша от нетерпения, ловко расстегивал пуговицы ее амазонки, освоив их секрет еще там, среди руин замка. Какое чудо, что он страждет и делает это все только ради нее — единственной и неповторимой!

— Кому какое дело? — спросил он, сбрасывая с нее жакет и принимаясь разоблачать остальные прелести своей любимой.