— Разве я не могу поблагодарить свою тетю за то, что она собирается подарить мне дорогого кузена? Или кузину, что было бы не менее славно. Надоело быть младшим в этой ужасной семье.

Петер занял стул между мной и Мартой, заглянул в ее тарелку, затем в мою, потом позвал официанта. Сегодня он был в настроении, что не могло не радовать.

Марта спокойно положила ладонь на рукав жениха и заставила его подвинуться к себе. Взяв салфетку, она стерла с его подбородка темное пятнышко, оставшееся мной незамеченным.

— Где ты так выпачкался? — спросила я.

— На полигоне. Помнишь, ты рассказывала мне о нем и говорила, что меня порадуют новые конструкции летательных аппаратов. Так вот, они меня и в самом деле порадовали. Стефан Ланге предложил поработать с ним и пообещал, что даст мне практически полную свободу. Нынешнее военное министерство — вполне приличное место для артефакторов.

— И ты согласился?

— Это интересно. Грешно было бы упускать такой шанс.

Я не один месяц твердила другу, что нужно прекратить предаваться меланхолии и заняться делом. Мне уже начало казаться, что Петер никогда не станет прежним, и я боялась этого. Не все травмы заживают, особенно нанесенные менталистами. Но Петер выглядел почти так же, как раньше. И хотя бы за это стоило быть благодарной тетушке Адель, без устали возившейся со своим внучатым племянником.

— Ну вот, а я собиралась предложить тебе помочь мне в университете. И у старшего курса, и у второго должен быть практикум по артефакторике. Я уже не смогу его провести, поэтому предложила декану замену. Он одобрил твою кандидатуру.

— Хочешь подставить меня под удар боевиков? — хмыкнул Петер. — Это потому, что ты веришь в мой педагогический талант, или потому, что других самоубийц не оказалось? Впрочем, я согласен.

— Согласен? А у тебя хватит времени? — спросила Марта.

— Это всего лишь несколько занятий, — заступилась я. — И не приноси в университет свои боевые артефакты и оружие. Не надо экспериментировать на моих студентах.

— Ну нет, я так не играю, — разочарованно вздохнул чародей. — В чем тогда смысл практикума? И как этих оболтусов иначе подготовить к жизни?

Я не стала напоминать, что большинство оболтусов были ненамного его младше и уже имели боевой опыт.

— Хотя бы не со вторым курсом.

А шестикурсникам будет полезно столкнуться с артефактором, обожающим оружие во всех его видах. Даже стало их немного жалко.

Марта отчего-то надулась и большую часть времени не вступала с нами в разговор, отделываясь односложными фразами. Когда она удалилась в дамскую комнату, я наклонилась к Петеру и осторожно у него уточнила:

— Я чем-то ее обидела?

Маг отвел глаза. На лице его явственно читалась вина.

— Нет, это не из-за тебя. Из-за моей новой работы… мы отложили подготовку к свадьбе. Я хочу сначала встать на ноги.

— Сначала болезнь, теперь работа. И ты еще будешь возиться с моими студентами. Понимаешь, как это смотрится со стороны?

— Не критикуй меня, — вяло огрызнулся Петер.

— Не могу тебя понять. Ты ведь любишь ее и при этом так обижаешь.

Петер, которого я знала, отшутился бы или попытался уязвить меня. Серьезного ответа я не ожидала.

— Я всегда жил для кого-то. Сначала для дяди — стараясь его не разочаровать, не причинять ему проблем. Потом — для тебя, пытаясь соответствовать, — признался чародей. Мне захотелось возразить, но я сдержалась. — Марта… никогда ничего не требовала от меня. С ней легко. Было. Но если я женюсь, мне придется забыть об обретенной свободе. От возможности быть собой. И снова притворяться — теперь уже хорошим супругом.

Беспокойство царапнуло меня изнутри. Я повернула голову и заметила, что целительница стоит рядом с нами, за колонной. Она, должно быть, слышала каждое его слово. Петер проследил за моим взглядом и выпрямился.

— Марта… — выдохнул он.

— Хорошего же ты мнения о нашем будущем, — дрожащим голосом сказала она. — И правду говорят, что у артефакторов нет сердца. Вы оба — лучшее этому подтверждение.

Да уж, семейные собрания Шефнеров обещают быть весьма увлекательными. И дети будут расти в атмосфере любви и понимания.

— Разбирайся, — вполголоса сказала я Петеру. — А мне пора.

Рядом с Мартой я остановилась. Она вскинула подбородок, будто бросая мне вызов. Как же я ошибалась когда-то, думая, что у целительницы нет характера. Ее упорству можно было позавидовать. Как и преданности. Но у всего есть предел.

— Ты права, — сказала я ей, не пытаясь говорить тише. Петеру было бы полезно послушать. — Когда бог создавал магов, он явно недодал артефакторам умения любить. Поэтому когда мы все же влюбляемся… то делаем все возможное, чтобы сбежать от этого странного и пугающего чувства как можно дальше. Поэтому злись на него, если хочешь. Не прощай. Только не оставляй, иначе этот дурак навечно останется один или выберет себе ту, что сделает его несчастным.

— Хладнокровную эгоистичную стерву?

Мне понадобилось все самообладание, чтобы не заскрипеть зубами.

— Хладнокровные эгоистичные стервы нынче в большом дефиците. — На мои плечи легли теплые ладони мужа, и я немного расслабилась. Какое неудачное место мы выбрали для столика. Совершенно не видно, когда кто-то подходит. — Софи, мы остаемся или уходим?

— Уходим.

— Тогда увидимся позже, Петер. Фрейлейн, простите нас. Моя жена, кажется, немного устала.

В машине я продолжала полыхать гневом, вспоминая слова Марты.

— Отличная была речь, — миролюбиво сказал муж, пряча в уголках губ улыбку.

— Ха! Ты слышал, что она там говорила про артефакторов?

— Нет, но уверен, это было несправедливо.

— Еще как! Эти целители! Хуже… боевиков! Нет. Даже хуже менталистов!

— Это едва ли, — не поддержал меня супруг. — Ну кто может быть хуже менталистов?

Я осеклась. Подсела к мужу поближе, робко положив голову на его плечо. Пассажирский отсек был отделен от кабинки водителя, поэтому я могла позволить себе некоторую вольность.

— Чего ластишься? — недоверчиво спросил он, но все же приобнял. — Так расстроилась из-за слов этой девчонки?

— Как-то не везет мне с подругами. Женщины меня не любят. И почему?

— Ну как почему? Завидуют.

Я посмотрела снизу вверх. Ну да, опять смеется.

— И чему завидуют?

— Тому, какой у тебя муж, — самодовольно сказал он. — Любящий, заботливый и балующий. А еще родовитый и небедный.

— Только жадный, — не удержалась я, задумчиво царапая позолоченную пуговицу на мундире. Сегодня Шефнер был во дворце, поэтому оделся официально. Форма ему шла, делая особенно мужественным. — Деньги за геликоптеры я так и не увидела.