— Фрау София, ну зачем вам эта трость? — чуть не плача, спрашивала она. — Это что, оружие?

— Это шокер. На всякий случай.

Спускаться в мастерскую я не стала, но к кровати подтащила все, что может пригодиться для самозащиты. На всякий случай. И трость-клинок Мартина, и шокер, подаренный мне когда-то Петером. Пусть думают, что у меня приступ безумия. Но я свой кошмар игнорировать не собиралась.

Не существовало ни одного доказательства, что ясновидение или предсказание будущего возможно. Маги относились к гадалкам и доморощенным пророкам с презрением, открыто называя их шарлатанами. Согласно большинству существующих магических теорий будущее узнать невозможно, так как реальность меняется каждую секунду, каждый миг. Но вот к собственной интуиции маги и чародеи прислушивались всегда. Обычно она давала знать о себе дурными предчувствиями или озарениями, но иногда могла проявиться более причудливо — в виде снов. И это не лучший вариант, потому что разобраться, что случайный образ, а что указующий знак, практически невозможно.

Но сейчас… Столь точное определение места события казалось чем-то фантастическим, но и на совпадение похоже не было. Поэтому и все остальное в моем кошмаре приобретало пугающе реальные черты.

«Ты или Шефнер?»

Я спрятала лицо в подушку, чтобы подавить стон. Значило ли это, что Мартину угрожала опасность? А если он сможет ее избежать… тогда пострадаю я?

«А если умрет не один, а двое?»

Свернувшись калачиком, обхватила живот руками. Нет, нет, не хочу… Не хочу умирать. И ребенка терять не хочу. От собственных трусливых и предательских мыслей стало тошно. Будто и вправду выбираю, кому из нас жить и умереть, мне или Мартину.

Легкий звук шагов. В комнате запахло мятой и мелиссой.

— Милая, выпей чай, — снова попросила Кати, поставив поднос на прикроватный столик.

Она обращалась ко мне так, будто мне снова лет семь и я испуганная девочка в огромном пугающем доме деда.

— Чай тут не поможет.

— Что у тебя болит, скажи мне, родная.

— Только душа.

Но эта боль была самой невыносимой. Кати осторожно погладила меня по спине.

— Все будет хорошо. И у тебя, и у господина Шефнера.

Снотворное, принятое утром, наконец-то подействовало, и я смогла забыться коротким и беспокойным сном. Когда проснулась, за окном было уже темно. Кати дремала на кресле, но, когда я пошевелилась, тут же встрепенулась.

— Как ваше самочувствие, фрау София?

— Нормально, — отмахнулась я. — Муж не вернулся?

— Пока нет. Но звонил этот… как его… Грохенбау. Я передала ему, что вы спите.

— Какие новости?

Кати сделала непонимающее лицо.

— Вы про что?

— Пусть мне принесут газету. Или позови кого-нибудь из служанок. До них наверняка уже дошли слухи о произошедшем в театре.

Пожилая женщина упрямо покачала головой.

— Нет, мне доктор запретил вам что-нибудь рассказывать. Уж будьте добры, дождитесь господина Шефнера.

Смеркалось в ноябре рано, и хотя темнота уже наступила, с ухода мужа прошло не так много времени. Волноваться особой причины не было — случись что с Мартином, известие бы уже дошло. Это скрыть было бы нельзя.

Так откуда такая тревога, сдавливающая грудь, мешающая дышать? Нет, не все еще было решено. Беда не ушла, она стояла в дверях нашего дома, глядя бездонными омутами глаз на трепыхающихся букашек, находящихся в ее власти. Вот-вот ей надоест смотреть, и она протянет ладонь, чтобы прихлопнуть тех, кто был так самоуверен… Действительно ли я сделала все, чтобы спрятать от этой старухи Мартина?

Поела через силу. Желудок отказывался от пищи, несмотря на то, что не ела я со вчерашнего вечера. Устав изображать из себя больную, пересела на кресло, поставленное прямо к окну, проигнорировав возмущение Кати.

— Какая вы упрямая, фрау София, — ворчала она, поправляя плед на моих плечах. — Вся в мастера Вернера. Этот старый… тоже, когда ему было нельзя вставать, все время в свою мастерскую рвался. Ну и кого вы там в окошке высматриваете?

— Не кого, а что.

Интуиция меня не подвела. Будто толчком меня выкинуло из кресла, заставив прильнуть к холодному стеклу, до рези в глазах всматриваясь в темноту, которую не могли разогнать даже уличные фонари. И вот она — слабая вспышка там, где находился театр. Взрыв?! Спустя столько часов после пожара?

Я почти не сомневалась, что Мартин где-то поблизости. Внутри меня будто сработал предохранитель, отсекая все лишние эмоции. Осталось только жгучее желание сделать хоть что-нибудь.

— Кати, я должна узнать, что происходит.

Служанка чуть не плакала.

— Но что вы можете? Вам же нельзя… Какое будет несчастье, если вы ребеночка потеряете! Давайте просто подождем, когда ваш муж вернется.

— Я ждала достаточно. Если мне никто не хочет помочь, узнаю все сама. Позвоню в СБ или полицию. Наверняка Рихтер в курсе происходящего.

Обернулась, оценивающе глядя на Кати. Нет, не думаю, что она будет физически меня удерживать, а доктор тем более не осмелится. Правда, вряд ли меня выпустят из дома, но нужно попасть хотя бы в кабинет мужа. Сделать пару звонков…

Я успела сделать всего несколько шагов, когда ноги внезапно подломились. Кати успела меня подхватить в последний момент. Перед глазами все плыло. Но гораздо хуже физической слабости было чувство потери. Будто кто-то исчез с лица земли. Кто-то очень мне дорогой.

Тьму, укутавшую меня, я встретила с облегчением.

Запах гари неприятно бил в нос. Я сморщилась и чихнула.

— Будь здорова, — меланхоличным тоном ответил… Мартин?! — Тс-с-с, не вскакивай так резко.

Я во все глаза смотрела на мужа. В одежде, запачканной сажей и черт знает чем еще, с разбитым подбородком и подсыхающей царапиной на высокой скуле. Но, безусловно, живого.

— Мне показалось… показалось, что… — Дыхания не хватало. Не удержалась и обняла его. — Я думала, что ты умер.

— С чего мне делать нечто столь глупое?

Я потянула его за руку, прижав мужскую ладонь к своей груди — туда, где продолжало бешено колотиться сердце.

— Потому что здесь внезапно стало пусто. Будто разорвалась связь между нами.

Взгляд Мартина внезапно похолодел, и по лицу скользнуло что-то неприятное. Он мягко убрал свою ладонь, чтобы тут же коснуться пальцами моего лица, стирая тревожную морщинку между бровями.

— Что именно случилось?

— Мне стало плохо. Я потеряла сознание.

— Когда это произошло?

— Когда? Я не смотрела на часы. Но сначала было что-то вроде взрыва, так?