— Не знаю…

— Поверь, — сказала Стефани. — Я знаю мужчин. И у меня свои уловки. — Ее глаза лукаво блеснули. — Бретту известно, что я в нем не нуждаюсь, и это его буквально убивает.

— Да уж, ты в нем действительно не нуждаешься.

— Давай сменим тему. Когда ты собираешься вернуться на работу?

— Скоро, — неохотно ответил Тревис.

Стефани полезла в пакетик и сунула несколько орешков в рот.

— Сам знаешь, у папы силы уже не те.

— Да.

— Так что… на следующей неделе?

Тревис не ответил, и сестра скрестила руки на груди.

— Давай поступим следующим образом, поскольку ты, очевидно, еще не совсем собрался с духом, ты начнешь появляться в клинике каждый день и работать там по крайней мере до часу. Это твое новое расписание. По пятницам можешь закрывать в полдень. Таким образом, на долю папы остаются лишь четыре вечера в неделю.

Тревис прищурился:

— Ты долго размышляла?

— Кому-то было нужно этим заняться. И учти, я стараюсь не только ради папы. Тебе нужно снова приняться за работу.

— А если я считаю, что еще не готов?

— Плохо. И тем не менее займись делом. Если не ради себя, то ради Кристины и Элайзы.

— О чем ты?

— О твоих дочерях. Не забыл?

— Я прекрасно о них помню, но…

— И ты любишь их, ведь так?

— Что ты имеешь в виду?

— Если ты их любишь, — продолжала Стефани, пропустив вопрос мимо ушей, — то вновь начнешь вести себя, как подобает отцу. В том числе вернешься на работу.

— Зачем?

— Ты должен показать им: какие бы ужасы ни случались в жизни, нужно двигаться дальше. Таков твой долг. Кто еще объяснит это девочкам?

— Стефа…

— Я и не говорила, что будет легко. Но у тебя нет выбора. В конце концов, ты ведь не позволил им бросить школу? Они по-прежнему учатся? Ты заставляешь их делать уроки?

Тревис промолчал.

— Если ты требуешь, чтобы они выполняли свои обязанности — а ведь им всего лишь шесть и восемь, — то выполняй и свои. Дочери должны видеть, как ты возвращаешься к нормальной жизни. Работа — ее часть. Прости, но по-другому нельзя.

Тревис покачал головой, ощутив возрастающий гнев:

— Ты не понимаешь…

— Прекрасно понимаю!

Он стиснул двумя пальцами переносицу.

— Габи…

Тревис смолк. Сестра положила ему руку на колено.

— Страстная? Умная? Добрая? Порядочная? Веселая? Терпеливая? Такая, какой должна быть жена и мать? Иными словами, почти идеальная?

Тревис удивленно взглянул на Стефани.

— Знаю, — тихо сказала та. — Я тоже ее люблю. Всегда любила. Она для меня не только лучшая подруга, но и почти сестра. Иногда мне кажется, что Габи — моя единственная настоящая подруга. Ты прав, она идеальный вариант для тебя и для детей. Ты бы в жизни не нашел никого лучше. Как ты думаешь, почему я продолжаю сюда приезжать? Не ради нее, не ради тебя. Ради себя. Я по ней скучаю.

Не зная, как ответить, Тревис молчал.

Стефани вздохнула:

— Ты уже решил, как поступишь?

Тревис с трудом сглотнул.

— Нет, — признал он. — Пока нет.

— Три месяца прошли.

— Да.

— Когда ты должен определиться?

— Через полчаса.

Стефани взглянула на брата.

— Ладно. Вот что. Подумай еще немного. А я пока поеду к тебе и навещу девочек.

— Их нет дома. Вернутся позже.

— Ты не против, если я их подожду?

— Разумеется, нет. Ключ лежит…

— …под пластмассовой лягушкой на крыльце. Знаю. И уверена, что большинство грабителей тоже способны догадаться.

Тревис улыбнулся:

— Ты великолепна, Стеф.

— И ты тоже. Ты ведь знаешь, что я здесь ради тебя.

— Знаю.

— И всегда об этом помни.

— Да.

Взглянув на брата, Стефани наконец кивнула:

— Я подожду тебя дома, хорошо? Хочу знать все новости.

— Договорились.

Она встала и взяла сумочку, а потом поцеловала брата в макушку.

— Увидимся, Габи, — попрощалась Стефани, не ожидая ответа.

Она уже была на пороге, когда Тревис спросил:

— Что можно сделать во имя любви?

Стефани обернулась:

— Ты меня уже об этом спрашивал.

— Да… — Он помедлил. — Но теперь я спрашиваю, что, по-твоему, нужно сделать мне.

— Я скажу то же, что и обычно. Это только твой выбор.

— И?..

Стефани казалась беспомощной.

— Не знаю, Тревис. А сам что думаешь?

Чуть более двух лет назад Габи повстречала Кеннета Бейкера летним прекрасным вечером, которыми так славится Бофор. Играет живая музыка, к причалу привязаны десятки лодок — идеальное время для того, чтобы повести жену и детей в кафе. Пока они стояли в очереди, Габи намекнула, что видела в одном из магазинов красивый эстамп. Тревис улыбнулся. Он давно привык к ее намекам.

— Сходи и посмотри, — предложил он. — Я пригляжу за девочками.

Габи отсутствовала дольше, чем он ожидал, а когда вернулась, лицо было встревоженное. Позже, когда они приехали домой и уложили дочерей спать, она, явно занятая какими-то размышлениями, присела на кушетку.

— С тобой все в порядке? — спросил Тревис.

Габи заерзала.

— Встретила Кеннета Бейкера, — сказала она. — Пока ты покупал мороженое.

— Да? И как у него дела?

Она вздохнула.

— Ты понимаешь, что его жена седьмой год лежит в коме? Седьмой год. Представляешь?

— Нет, — честно ответил Тревис.

— Он превратился в старика.

— Неудивительно. Кеннет переживает.

Габи кивнула, по-прежнему встревоженная.

— Он злится. Кажется, он обижен на жену. Почти перестал ее навещать. А дети…

Она задумалась и не закончила.

Тревис посмотрел на нее:

— К чему этот разговор?

— Ты будешь меня навещать, если со мной случится нечто подобное?

Впервые Тревис ощутил беспричинный ужас.