— Нет! — прошептал он, и от напряжения чувств его тело содрогнулось. — Я не знал, кто ты такая, до тех пор, пока леди Ламертон не представила нас друг другу. Да, после того, как я узнал, кто ты, я должен был оставить тебя в покое и, господь свидетель, я пытался. Ты можешь ненавидеть меня, Эмма. Ты можешь презирать меня, можешь избегать меня. Но у меня никогда и в мыслях не было так подло использовать тебя. Может быть, у меня совсем нет чести. Может быть, я не джентльмен. Я могу быть вором, негодяем и разбойником. Но ты никогда не должна сомневаться в том, что я тебе сказал. — Нед смотрел ей в глаза с такой яростью, что это никак не вязалось с его тихим голосом.

Эмма почувствовала, как пальцы Неда впиваются ей в плечи.

Она почувствовала его дрожащее дыхание и поняла, каких титанических усилий ему стоит держать себя в руках.

Эмма видела в его лице боль, как от кровоточащей раны, и это потрясло ее не меньше, чем его откровение. И еще она видела его искренность.

Они не могли отвести глаз друг от друга. Это была настоящая пытка. Казалось, каждая секунда этой агонии тянулась вечно, пока Нед вдруг не отпустил ее. Он отошел назад и, опустившись в стоявшее с другой стороны камина кресло, уставился в пустой очаг.

Эмма дрожала так сильно, что упала в свое кресло.

И только тиканье часов нарушало воцарившуюся тишину.

Она не знала, что говорить.

Не знала, что делать.

Казалось, весь окружавший ее мир рухнул. Любовь, надежда, доверие, будущее — все в одночасье исчезло. Эмма не понимала, кто он. Теперь она не понимала даже, кто она. Единственное, что непрестанно и настойчиво стучало в ее голове, — это мысль о том, что в ту ночь за игорным столом напротив Кита сидел Нед. И эта мысль своей невероятной тяжестью перечеркивала все остальное.

— И ты еще обещал мне найти его, хотя все это время знал, что именно ты заставил его исчезнуть, — сказала Эмма, как будто говорила сама с собой.

Она встала.

Нед поднял голову и посмотрел на нее, и его взгляд причинил ей боль, она была такой пронзительной, что заполняла собой все ее существо. Эмма уже не могла ни о чем думать, она чувствовала, что не в силах этого вынести. Ей нужно было остаться одной.

— Я не могу быть с тобой, Нед Стрэтхем. — Только не теперь. Эмма не могла даже смотреть на него. Не могла сказать ему больше ни слова. Только покачала головой и ушла.

Весь остаток ночи Нед просидел в кабинете. Это было поражение, каких он никогда прежде не знал. Рана, которой не суждено зажить. Но Нед не мог позволить себе роскошь жалеть себя.

Он запер свои чувства глубоко внутри. Продумал все шаги, которые должен предпринять. Невозможно было ничего исправить. Он мог вынести ее ненависть, но ее боль… это было во сто крат тяжелее. И все же Нед должен вытерпеть это. За свою жизнь ему пришлось вынести многое. Такое, перед чем пасовали люди вроде Девлина и Кита Норткота. Он вытерпит это и будет знать, что сделал все, что мог. И эта уверенность уже кое-что значила.

Нед не стал топить свое горе в вине. Не стал бесцельно бродить по темным улицам. Он подошел к письменному столу и достал необходимые документы. Потом уселся в кожаное кресло и окинул взглядом комнату, более просторную, чем все, где ему доводилось жить. Он ждал, когда кончится ночь и займется рассвет.

Когда день наконец наступил, Нед умылся и сам переоделся во все свежее. Аккуратно сложив все бумаги в карман, он бесшумно выскользнул из парадной двери.

Эмма стояла у окна своей спальни и смотрела, как фигура Неда исчезла на дороге.

На ней по-прежнему были ночная рубашка и шаль. Босые ноги посинели от холода и начали болеть. Голова гудела после бессонной ночи, наполненной мыслями о свалившемся на нее несчастье. Глаза распухли, веки отяжелели от слез. Но теперь она уже не плакала. Она чувствовала себя пустой, оцепеневшей.

И даже после того, как он ушел, Эмма еще долго стояла неподвижно.

Стояла потому, что не знала, что еще она может сделать.

Что делать женщине, узнавшей, что мужчина, которого она любит, не тот, кем она его считала? Что все, на чем зиждились их жизнь и их любовь, все оказалось ложью?

«Я никогда не лгал тебе. И никогда не буду».

Может быть. На словах. Но все равно он обманул ее. И Эмма не понимала, как из этого выбраться. Потому что больше не знала, что чувствует к нему. Потому что она была его женой, а он ее мужем, и ничто не могло этого изменить.

Он был ее мужем.

Он был ее любовником.

И человеком, который разорил ее семью.

Эмма думала об отце, которому пришлось отдать их фамильный дом на Беркли-стрит и переезжать из одного места в другое, с каждым разом все более дешевое. О том медленном погружении в небытие.

Она думала о Ките, который бежал неизвестно куда, о том, что случилось с ее матерью, о больнице для бедных, где она окончила свою жизнь. А потом об Уайтчепеле, о доках и о «Красном льве».

— Кит… — Эмма шептала имя брата в тишине спальни, как будто он мог ее услышать. Кит. В памяти всплыло его лицо, смеющиеся глаза, так похожие на глаза отца, его улыбка, которая появлялась, когда он дразнил ее.

«Никто не приставлял к его виску пистолет, заставляя садиться за игорный стол». Слова Девлина снова звучали в ее голове. Эмма попыталась отмахнуться от этой правды, как делала всегда, но на этот раз что-то не позволило ей до конца отогнать ее.

Она закрыла глаза и увидела лицо, но не брата, а другого мужчины. Лицо, которое нельзя было назвать правильным или красивым. И все же такое прекрасное в своей суровой мужественности. От его глаз, смотревших прямо в душу, у Эммы заныло сердце. Но это не могло изменить того, кем он был и что он сделал, а только усиливало жестокую насмешку судьбы, если поверить, что это действительно судьба свела их вместе. Но могла ли она верить в это?

Эмме вспомнилась боль в глазах Неда, буря эмоций, бушевавших в нем, когда он с яростью отверг ее обвинение. Он был на грани. Она верила ему. Но это ничего не меняло. Нед скрыл от нее правду. И в каком-то смысле этот обман ранил ее сильнее, чем то, что он скрывал.

Эмма подумала о том, что могла бы сложить свои вещи в маленький походный сундук, с которым приехала сюда, и вернуться к отцу.

Она думала о том, что могла бы снова пойти в «Красный лев» и попроситься на ту же работу. Заработать достаточно денег и снять жилье вместе с какой-нибудь другой девушкой.

Но, в конце концов, поняла, что не может сделать ничего подобного.

Эмма отошла от окна, умылась, оделась и стала ждать, когда Нед вернется домой.

Было уже шесть часов вечера, когда Нед вернулся в дом на Кавендиш-сквер.

Небо закрывали серые облака, и, несмотря на ранний час, свет уже начинал гаснуть. В окно эркера тихо постукивал дождь, стекавший по стеклу, словно слезы. Эмма села в кресло у камина в гостиной и сделала вид, что читает книгу, как будто только что не ходила в тревоге из угла в угол.