— Мне пришлось лечь ничком, кольцо укатилось очень далеко.

— Кольцо? Кажется, вы говорили про серьгу.

— То или другое. Я не помню, что там потерялось.

София вздохнула. Она чувствовала себя ребенком, которого застигли с крошками на подбородке, — вот кто съел печенье!

— Мэри, нельзя ли мне искупаться?

Она распустила ленту ворота и начала стягивать платье. Мэри поспешила на помощь.

— Не хочу жаловаться, мисс, но вы какая-то странная. С тех самых пор, как мы сюда приехали. — Она подала Софии халат. — Вам очень повезло, что я не прихлопнула вас сковородой, Когда вы вошли. Вы меня напугали до смерти. Ведь по дому бродит вор! Надо беречься.

— Откуда ты знаешь, что в доме вор?

Мэри вытаращила глаза.

— Но бриллианты исчезли, разве нет?

— Но как ты узнала? Я никому не говорила.

— Услышала от камердинера сэра Реджинальда Барксдейла. Он спросил, нашли ли вы пропавшие украшения. Я пыталась сказать, что вы их и не теряли. Наверное, они у лорда Маклейна. Но болван не слушал. Потом экономка заявила, что камердинер говорит правду.

София задумалась.

— А откуда камердинеру сэра Реджинальда известно о пропаже?

— Понятия не имею. Но он знал. Все выспрашивал меня об этих бриллиантах. Откуда они у вас, и знаете ли вы их историю. — Мэри обиженно посмотрела на хозяйку. — Я оказалась в глупом положении. Не знала, что они пропали.

— Прости, Мэри. Следовало сказать тебе, но лорд Маклейн и я надеялись, что найдем вора. Мы подумали — чем меньше людей знает о пропаже, тем выше шансы.

Немного успокоившись, горничная кивнула:

— Понятно. А что еще пропало?

— Купчая на Макфарлин-Хаус.

— Бог мой! Еще и купчая! Вместе с бриллиантами! — Мэри присвистнула. — Куда катится мир? Не успеешь положить листок бумаги, как его кто-нибудь стащит!

Она подняла с пола испачканное платье.

— Мисс! Это что такое? Оно было у вас в кармане. В руках горничной София увидела маленький сверток.

Зашевелилось смутное воспоминание… Конечно. Сверток из сундука сэра Реджинальда.

— Дай-ка взглянуть.

Развязав бечевку, София обнаружила коробочку розового атласа, а внутри — испещренный пометками список. Список домов, принадлежащих графу Уэру. На дне оказался бархатный мешочек, в котором когда-то хранились драгоценности ее матери.

Она погладила его пальцем. Сэр Реджинальд! Значит, все-таки он украл бриллианты. Но куда делась купчая? И к чему тут список домов графа Уэра? Ерунда какая-то.

Может быть, сказать Дугалу? Но каждый раз, когда они оказывались вместе, страсть захватывала обоих. И с каждой встречей она сопротивлялась все меньше. Она не может позволить себе превратиться в безвольную игрушку в его руках. Иначе, когда наступит время расстаться, она не сможет этого сделать. Она полюбит его!

София прикусила дрожащую губу и плотнее запахнула халат. Нужно положить конец этой близости между ней и Дугалом. Она делает ее слабее. Дугал был прав, когда сказал, что страсть приносит наслаждение — еще какое! Но страсть ей не помощник.

И все же она с тоской думала о его теплой постели, куда ей нет больше хода. София закрыла глаза. Как болит сердце!

— Мисс! Вам плохо?

— Все в порядке. Я просто задумалась.

Хватит думать о Дугале. Она сжимала в ладони бархатный мешочек. Дом, драгоценности… Казалось, она потеряла к ним всякий интерес.

Мэри смотрела на нее с тревогой. София сказала:

— Этот сверток из комнаты сэра Реджинальда. Интересно, неужели он сбежит, как только поймет, что я все знаю?

— Об этом не беспокойтесь. Он и шагу не ступит без Гилберта, своего всемогущего камердинера. — Мэри сморщила нос. — Я ужасно рада, что сегодня утром он уехал.

— Ты знаешь, куда он отправился?

— Да. Он вопил, что ему придется нестись в Престонхолл, это возле Эдинбурга, и на рассвете вернуться с ответом.

Список все еще был в руках Софии, Престонхолл! Вторая по счету резиденция графа Уэра. Рядом жирная галочка.

— А Гилберт сказал, что ему нужно сделать?

— Нет. Он напустил на себя важный вид. А я сказала, что это, должно быть, обидно — служить простым курьером. — Мэри самодовольно улыбнулась. — Его это задело, еще как!

Неужели сэр Реджинальд продал ее бриллианты графу Уэру? Или он собирается навестить графа и просто извещает о своем визите?

Жаль, что нельзя поговорить с Дугалом. Взглянув на закрытую дверь, София тяжело вздохнула.

— Отнесу ваше платье вниз. Пусть кто-нибудь из горничных вычистит его как следует. Заодно скажу, чтобы вам приготовили ванну.

— Спасибо. — Возможно, после ванны она придет в себя. Ей сейчас нужны тишина и покой, чтобы воспрянуть духом. Только покончить бы с этой гнетущей пустотой в душе!

Мэри задержалась в дверях:

— Мисс? Как долго мы еще здесь пробудем? Энгус рвется домой.

— Уедем, как только отыщем купчую. А сегодня отправь Энгуса домой, к отцу. Пусть передаст, что мы пробудем здесь еще дня два.

Горничная кивнула:

— Так и сделаю.

Дверь за Мэри закрылась. София принялась расхаживать по комнате. Сначала она выкупается и оденется, потом известит Дугала, что ждет его в гостиной. Разумеется, дверь будет открыта. Это поможет перебороть соблазн, и они смогут спокойно обсудить, как разоблачить сэра Реджинальда.

Им нужно действовать без промедления. Он может уехать, как только вернется его камердинер, выполнив таинственное поручение. Вероятно, это единственное, что удерживает сейчас сэра Реджинальда в доме Кинкейдов. Если не брать в расчет чары предприимчивой мисс Стэнтон. Ее можно понять — вряд ли Дугал удостоит бедняжку своим вниманием.

Скоро она вернется в Макфарлин-Хаус — одна. Очень печально. Так не должно быть. София смахнула непрошеную слезу. Без Дугала мир лишится своих красок. Но, оставшись сейчас с ним, она рано или поздно останется одна. Он не может дать ей то, что она хочет.

Счастье для него всегда где-то там — за следующим холмом, за поворотом дороги, в шуршании карт. А она была бы счастлива в мирной тишине своего дома, где бы он ни был.

Но как вернуться к прежней жизни теперь, когда она узнала вкус истинной страсти? Где взять силы, чтобы уйти от Дугала Маклейна?

Дугал проснулся, как от толчка. Солнечный свет по-прежнему заливал спальню, но чего-то не хватало. Он сонно заморгал, пытаясь сообразить, чего же ему не хватает и как он оказался в постели средь бела дня?

София!

Приподнявшись на локте, он уставился на пустую постель. Подушка смята — здесь она лежала. Он коснулся вмятины ладонью — казалось, подушка еще хранит ее тепло. Проклятие, почему она ушла? Дугал вздохнул, удивляясь собственной глупости. Упал лицом на простыню, слабо пахнувшую ее духами.