— Откуда тебе знать, что я испытываю к Со… мисс Макфарлин?

Фиона взглянула на него с укором.

— Если бы ты любил Софию, то берег бы ее репутацию.

Ее слова пригвоздили его к месту. Внутри словно что-то оборвалось. Сестра права! Он так увлекся Софией, что совершенно забыл: следовало с самого начала позаботиться о репутации девушки и ее безопасности. Иначе она не оказалась бы под кроватью сэра Реджинальда.

На него это непохоже. Вот что значит иметь дело с девственницей.

Его охватило сожаление. Как он мог забыть? Вел себя как легкомысленный болван. Но что он мог поделать? София сводила его с ума каждым вздохом, каждым взглядом. Он чувствовал себя словно впервые влюбившийся юнец.

— Дугал, ты слушаешь? Прекрати преследовать Софию.

Дугал знал — сестра права. И был в отчаянии. Чувства кипели в нем, словно вулкан. В голову лезли мысли, от которых он не мог избавиться. Он направился к выходу.

— Я поразмыслю над этим.

— Дугал!

Он оглянулся на Фиону.

— Знаю, вы с Софией хотите отыскать пропавшие драгоценности и купчую, однако ее репутация прежде всего. София — прекрасная, достойная девушка, и она заслуживает, чтобы небеса щедро одарили ее. В том числе и удачным замужеством.

Дугал закрыл лицо ладонью. Когда он снова открыл глаза, Фиона смотрела на него с непритворным изумлением.

— Так ты ее любишь!

— Не важно, что я чувствую к ней, Фиона.

— Дугал, прекрати себя винить. Мы все были вне себя, когда погиб Каллум. Не ты один вызвал тогда эту страшную бурю.

— Нет, я!

Она вздохнула.

— Так ты не откроешь мне свое сердце?

— Нет. Но ты права. Я думал только о себе. Хотел удержать ее здесь, при себе, поэтому…

— Что ты сделал? — тихо спросила сестра.

— Нужно было сразу же отправить ее домой, но мне не хотелось, чтобы она уезжала.

— Но почему, Дугал? Почему ты не хотел ее отпускать?

«Потому что я люблю ее».

Эта неожиданная мысль обрушилась на него, словно кирпичная стена. У него перехватило дыхание. Значит, он любит Софию. Господи, как же это случилось? И что же ему теперь делать, черт возьми?

Как только драгоценности и купчая снова окажутся в ее руках, она уедет домой. В дом, который так любит. А ему придется вернуться в Лондон и… ничего.

Лучше ничего, чем постоянное чувство вины. Каждый раз, стоит ему приревновать или разозлиться, гроза будет сменяться бурей. Он станет винить себя…

Дугал был готов проклинать свое жадное сердце.

Фиона коснулась его плеча.

— Дугал, я уверена, можно что-то сделать…

— Нет. Мне нужно было бежать в тот же миг, как она тут появилась, но я знал — это последняя возможность посмотреть на нее. Никогда больше не позволю я себе увидеться с ней.

— Дугал, мне так жаль!

— И мне. — Он быстро обнял сестру и вышел, не в силах больше сказать ни слова. На середине огромного холла его окликнул дворецкий:

— Простите, милорд.

Дугал обернулся.

— Да?

— Записка, милорд. От мисс Макфарлин.

Дугал уставился на сложенный листок бумаги, долго не решаясь его развернуть.

«Встретимся в гостиной в пять. Мне нужно с вами поговорить». Изящная завитушка — ее роспись — поразила Дугала в самое сердце.

— Будет ли ответ, милорд?

Дугал сунул записку в карман, пальцы сжали то место на бумаге, где стояло ее имя.

— Скажите мисс Макфарлин, что вы меня не нашли.

— Хорошо, милорд.

Дугал отправился на конюшню. Хорошая скачка поможет ему укрепиться в своем решении. По возвращении домой он твердо скажет Софии, что их чудесное любовное приключение подошло к концу. Вот и все.

Он шел, вернее, брел — еле передвигая ноги, под стать своему настроению. Никакая скачка не поможет ему обрести спокойствие. Есть ли в целом мире средство, способное его спасти? Вот в чем вопрос.

Печальное сердце подсказало — нет. Небо было с ним согласно — на горизонте собрались черные тучи, тяжелые и зловещие. Странно, однако грома он не слышал и ветра не было.

Быть той женщиной, что бросает мужчину в огонь любви, — вот чудо из чудес.

Почтенная Нора из Лох-Ломонда одним холодным вечером своим трем крошкам-внучкам

София мерила шагами гостиную. Через час подадут обед, так что Дугал должен вернуться. Она расскажет ему о запоздалом открытии, доказательстве, найденном в комнате сэра Реджинальда. С чего ему вздумалось отправиться на прогулку именно сейчас? Ждать невыносимо!

Она задержалась возле окна. Над землей нависли тяжелые тучи, но ветра не было. София поежилась: надвигалась буря, в воздухе повисло напряженное ожидание.

Возле подъезда она заметила какую-то суету. Может быть, вернулся Дугал? Она побежала к двери и выглянула в коридор.

В холле стоял сэр Реджинальд. Подал шляпу ожидающему лакею. На нем был костюм для верховой езды. Белые отвороты сапог украшали золотые кисточки. Просто картинка из модного журнала!

Не попытаться ли узнать побольше? Как жаль, что не удалось поговорить с Дугалом! Прикусив губу, она спряталась за дверью гостиной. Сэр Реджинальд не мог ее видеть.

Какой-то мужчина вышел из дверей черного хода и торопливо направился к сэру Реджинальду. Гилберт, камердинер? Сморщенный, маленького роста, он держался с невероятным достоинством. Напыщенно поклонился сэру Реджинальду. Тот нетерпеливо воскликнул:

— Наконец-то! Вы привезли ответ?

— Да, милорд. Его светлость написал вам письмо. — Слуга оглянулся на невозмутимого лакея. — Не лучше ли мне дождаться вашу светлость у вас в комнате, чтобы…

— Нет-нет. Отдайте письмо сейчас же.

Явно огорченный камердинер — не удалось устроить представление! — протянул хозяину небольшой конверт.

Жадными руками сэр Реджинальд схватил конверт и тут же вскрыл, а затем пробежал глазами содержимое письма.

— Отлично! — Он сунул письмо в карман. — Благодарю, Гилберт. Пока все.

Камердинер снова поклонился.

— Приготовить костюм на вечер?

— Да, пожалуйста. И синий, с серебром, жилет.

— Да, милорд. — Поклонившись, камердинер исчез. Вид у него был весьма недовольный.

Сэр Реджинальд не двинулся с места. Глубоко задумался, сунув руку в карман, где было письмо. Наконец, словно очнувшись, оглядел холл и быстро направился к выходу.