litbaza книги онлайнСовременная прозаРомантики и реалисты - Галина Щербакова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 69
Перейти на страницу:

– А я его терпеть не могу, – сказала Светка. – Да ну вас к черту, мне плевать на вас. Мне жалко Тасю. Ну почему, почему хорошим людям на этом свете хуже?

Часто зазвонил телефон. Так звонит междугородная. Мариша схватила трубку.

– Аська, ты?! Да, я знаю про телеграмму… Знаю… Зачем? Ох, Господи, Ася!.. Ты меня спрашиваешь, меня?..

Мариша закрыла трубку рукой, повернула измученное лицо к Светке.

– Я не знаю, что ей сказать, Светуля. Я не знаю, она спрашивает у меня.

– Она не виновата, пусть возвращается, – ответила Светка. – О чем тут еще говорить? Сдуру сбежала.

– Это мы со Светкой говорим, – закричала в трубку Мариша. – Она шлет тебе привет. И говорит, что ты сбежала сдуру… Ася, Ася, я тебя понимаю… Я бы тоже сбежала… Но теперь… Я не знаю, Ася… Тут Светка рвет трубку…

– Ася! Ася! – кричала Светка. – Ты должна вернуться. Ты будешь всю жизнь казниться, если не приедешь! Кто? Я? Ну, я, знаешь, из тех, кто предпочитает сделать и пожалеть, чем не сделать и всю жизнь казниться! Да! Приезжай!

Василий Акимович встретил Женьку в метро. И тот, как чужому, уступил ему место. И повис на перекладине напротив, хотя толчеи в вагоне не было, мог бы отойти подальше.

– У тебя мешки под глазами, – сказал Женька. – Сходи к врачу, рядом же. – Василий Акимович фыркнул. Заботится, негодяй, как же! – Я серьезно, – продолжал Женька. – Раньше у тебя такого не было. Может, это сердце, а может, и почки.

Василий Акимович снова фыркнул. Мешки под глазами увидел. Внимательный.

– Ты бы лучше подстригся, – сказал он сердито. – Волосы, как у женщины.

Женька засмеялся. Значит, не изменился. Ему – дело, а он хаханьки.

– Я позвоню матери, пусть тебя спровадит к доктору. – Это Женька.

– А я тебе говорю – подстригись, дед с бабкой приезжают, увидят тебя такого, могут не перенести.

Женька от удивления даже рот раскрыл.

– Господи Иисусе, – сказал он, – да как им не страшно передвигаться? Зачем ты им разрешил, сам бы в отпуск съездил!

– Ха! – ответил Василий Акимович. – У них, знаешь, какой маршрут? Они сначала в Донбасс на вручение ордена шахте, а потом уж сюда.

Женька даже закачался на перекладине. Ну, старики! Ничего себе путешествице в восемьдесят лет.

Последнее время Василий Акимович все время думал об одном. С той встречи на Сретенке все его мысли были о Полине. И теперь старики, не посоветовавшись с ним, туда отправились. Он не сомневался – они встретятся там с Полиной. Ей-то что, она и подойти может, и расспрашивать начнет. У него-то все, конечно, хорошо, старики так и скажут, но почему-то, представив себе всю эту ситуацию, Василий Акимович усомнился – так ли у него все хорошо? Поезд стал притормаживать, и Василий Акимович пошел к выходу.

– Двадцать четвертого встречаемся. В десять тридцать. Приходи тоже.

– Обязательно, – сказал Женька и крикнул вслед: – Сходи к врачу, слышишь?

Василий Акимович сделал вид, что не слышал. Свой организм он знает хорошо, ничего опасного у него нет. Не то что у Крупени. Хоть тот и уверен, что не рак, гарантии никто не даст. Тем более если больной ведет себя как дурак. Дал, видите ли, расписку и пошел на работу. И бодро так пригласил его к себе на двадцать четвертое. День не простой – тридцать лет знакомства. Действительно тридцать! И не заметили, как годы пролетели. Тридцать лет. Ровно половина жизни… А сколько еще осталось? Если судить по старикам, то все в порядке… Еще два десятка он отбарабанит, ну а если сделать скидку на Москву, на ответственную работу, то – лет десять. В общем, к врачу сходить надо, тут этот прохвост прав. И сердце у него побаливает, не сильно вроде, но все-таки… И снова пришел гнев на Полину. Все – из-за нее. С той минуты, как она в тот день со свертками встала возле его машины, болело у него слева. И боль была странная, какая-то гулящая. То в самом верху, в плече объявится, то между ребрами побегает, то колом в груди станет. Надя сказала: невроз. А дочь, ну и дал он ей потом, сказала: „Ты, папочка, не волнуйся. Все болезни от нервов, только неприличные от удовольствий“. Бить уже нельзя – замужем, а очень хотелось, но он ее словами отхлестал – долго будет помнить. Как это люди научились говорить об этом откровенно? Книжек про это – тьма. Специальные даже выходят. Лаборатории разные открывают. И, говорят, туда очередь. Нет, он не такой. Пусть бы даже у него ни с одной женщиной ничего не получилось, он бы, честное слово, не переживал.

Потому что не для того человек рождается. Он не кошка и не собака. У человека должна быть в жизни цель.

Василий Акимович вышел на улицу. Правильность умозаключений успокоила, отвлекла от мыслей о Женьке, о Полине. Все правильно – цель. Вот и у него в жизни была цель… Василий Акимович пропустил нужный троллейбус, ему хотелось сформулировать цель своей жизни. Она… Она заключалась в строительстве социализма. Но, подумав так, Василий Акимович растерялся. Потому что это, конечно, правильно, но вон сколько людей на остановке, и, в сущности, у всех у них та же цель. Была ли эта общая главная цель какой-то своей частью переложена именно на его плечи? Это надо как-то сформулировать. Но мысли были вязкие, тягучие, они прилипли почему-то к врачам-сексологам и к очередям у их кабинетов. Не что иное, как очумелые. Очень обескураженный этой бессмыслицей, Василий Акимович оттолкнул женщину в синтетической шубе и вошел в троллейбус с передней площадки. Шуба отомстила: тоненько закололо в левом соске. И захотелось пить.

Отдав таксисту пять рублей, Клюева почувствовала удовлетворение. Ей подумалось, что этим непривычным, незапланированным расходом она начала расплату с докторшей. А сейчас она пойдет в редакцию и потребует, чтобы о Светлане Петровне написали заметку. Ей это подсказал начальник ЖЭКа. Он объяснил ей, что молодому специалисту это может быть очень важно – фамилия в печати. Что моральные стимулы (когда похвалили) ценятся подчас выше материальных (когда заплатили). И такая заметка может докторше помочь, если у нее в жизни есть какие-то трудности. И Клюева поехала. Конечно, можно было кого-нибудь попросить написать, но дом почти пустой, и все чужие, сама она в смысле письма не очень, сын в больнице и правой рукой пока не владеет, в общем, выход один – приехать в газету, рассказать и потребовать. А требовать она умеет, в случае чего – наорет. Жизнь ее научила – криком часто взять можно. Гаркнешь не своим голосом, и послушают. А может, и не придется орать, неизвестно еще. Но на всякий случай Клюева сохраняла в себе воинственное настроение, потому что с той минуты, как докторша с мужем перетащили ее вещички на десятый этаж, она чувствовала себя должницей, а быть в долгу она не любила. Она три копейки отдавала, если за нее в трамвае платили, терпеть не могла тех, кто „до рубля не считал“. Она считала до копейки.

В редакции она потребовала главного редактора, но, в общем, не удивилась, когда ее к нему не пустили, а усадили в красивое кресло в коридоре под каким-то цветком и попросили подождать. Она и ждала, выбросив вперед костыли и ногу, в данном случае было важно, чтоб видели костыли.

1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 59 ... 69
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?